Владимир Перцов - «И вот вам результат…»

Это была популярная тогда советская песня, предсмертная.

Потом эти трое, будучи пока ещё русскими, достали бутылку-другую, разложили закуску, вытряхнули казённые стаканы из жестяных подстаканников, налили, выпили за своё процветание – «просперити».

Сноска. Опытные помнят, что когда в купе мужская компания собиралась выпить, а присутствовал посторонний, его вежливо приглашали разделить праздник. Это был неписаный и никогда не нарушаемый наш закон: тебе культурно приглашают, ты хорошо отказываешься – мы друг друга уважаем.

Так было на ж/д путях со времён братьев Черепановых, кто знает.

Но в тот момент в этом правильном порядке что-то лопнуло. Эти предтечи, эти барабанщики и знаменосцы новых громокипящих дней выпили по второй, по третьей; громко закусывали, говорили ещё громче, хвастались вообще с надрывом. При этом НИ РАЗУ НЕ ПРЕДЛОЖИЛИ ПРИСУТСТВУЮЩЕМУ ЧЕЛОВЕКУ, ТОЖЕ МУЖЧИНЕ, РАЗДЕЛИТЬ ТРАПЕЗУ!!! Взамен они зычно радовались перспективам, ругали новую власть, торопливо хохотали. Человек с цыганскими золотыми зубами радостно делился, как он перегнал по телефону на чей-то адрес вагон сахара, заработав, угадайте сколько баксов?

Много, оказалось, баксов. И всего за 10 мин.

Автор наблюдал сверху это пиршество бизнес-разума, видел их прореженные макушки – будущую бытовую плешь, нюхал запахи чужого застолья и с глухой тревогой понимал, что наступает что-то непонятное, неправильное, некрасивое.

Что-то не наше!

Что впоследствии трагически подтвердилось.

В общем, для автора эта сцена была как бы визитной карточкой новой чужой жизни.

Но Господь не посылает испытания свыше сил. Поэтому любяще послал такую же карточку, но уже в юмористическом преломлении.

Итак, зима, глубокий вечер.

Мы сидим вчетвером в мастерской друга-художника по имени Лёня. Мастерская небольшая, тёплая, невероятно уютная, что с мастерскими случается редко. Мы сидим вокруг накрытого стола, а столом служит чертёжная доска. Доска поставлена на табурет; правильная доска, украденная хозяином в… Короче, там, где её уже нет, такой необходимой в чертёжном деле, такой списанной рачительным завхозом с ещё десятком полезных в домашнем быту предметов.

Раз всё равно её не вернёшь…

Доска застелена свежими чистыми газетами. В газетах волнующие рассказы наших корреспондентов с мест о первых, трогательных ростках капитализма. Поверх газет расположился небольшой гастроном из початых консервов, хлеба, разнокалиберных рюмок и проч. Мы сидим вокруг этого скромного пира, за тёмными ночными окнами посвистывает что-то вроде вьюги, от этого внутри ещё теплее и задушевнее.

Течёт неспешный разумный разговор.

Конечно, говорили о происходящем в стране, о новых передовых временах. Повторяли услышанные инде примеры молниеносной наживы. Думали «а чем мы хуже?», закусывая мятыми бочковыми огурцами… Вот, вспомнилось. Тогда вдруг возникли кооперативы. Помнится, от них ждали чуда. Газеты, помнится, несли благоухающую весть, мол, кооперативы возникнут, окрепнут и быстро-быстро насытят потребителя. Насчёт «насытят» тогда это было актуально, достаточно было, например, посмотреть на наш праздничный ассортимент, расположенный поверх бодрых газет. Но чуда не произошло. Кооперативы возникли и быстро-быстро насытили друг друга на глазах изумлённого потребителя, которого по-прежнему выписывают из больницы с самым точным в мире диагнозом: «отмучился»!

Это автор в те времена так посильно юморил, выполняя наказ «прощаться с прошлым со смехом», как на то упорно нас нацеливали организаторы и стратопедархи будущих сокрушительных побед.

Сноска. Боже мой, каким же автор был дураком, вопиющим!

Но это выяснилось позже, а пока мы сидим в тепле, вспоминаем хорошее, надеемся на ещё лучшее; что-то неясно предчувствуем, располагая жить именно вечно.

Хозяин мастерской Лёня вспомнил, как некогда халтурял на одном заводе под Киевом, рисовал наглядную агитацию. И рассказал о бытующем там диковинном способе поощрения трудящихся.

Сноска-2. В те давние социалистические времена где-то наверху сидела группка людей, которые придумывали способы, чем ещё подтолкнуть трудящихся на амбразуру трудового подвига. Проще говоря, как заставить этих сволочей-тружеников работать страстней, при этом не столько им платить, сколько отделаться улыбкой или треугольным вымпелом под такое же рукопожатие. Эти нанятые люди придумывали всякие трудовые движения, и почины, и начинания, и «бригады коммунистического труда», и «Люби пятилетку – мать твою!», и проч.