Владимир Аникеев - Армейские байки (сборник)

Бег в противогазах, ночные тренировки отбоя и подъема, отжимания от пола и другие методы закалки почему-то не шли им на пользу.

Измотанный и злой старослужащий Пархоменко, приходя поздно ночью в каптерку к Тагиру Багирову, с тоской пил водку.

– Послушай, ну что за дебилы, – проникновенно говорил он каптерщику, – я к ним всей душой, а они ко мне жопой.

Тагир Багиров равнодушно покачивал головой, пытаясь извлечь из зурны подобие песни Аллы Пугачевой «Паромщик».

Допив водку, Пархоменко снова шел к своим пока еще спящим друзьям, с надеждой, что хоть сейчас они оправдают его ожидания. Но не тут-то было.

В недолгие часы ночного отдыха Пархоменко стали сниться кошмары. Видя во сне грязных, нестриженых «духов», передвигающихся вне строя, и Розенгауза, втихую пожирающего карамельки из домашней посылки, он кричал и просыпался в холодном поту…

Вскоре глаза старослужащего глубоко запали, лицо покрылось неестественной бледностью. Все чаще и чаще он впадал в какое-то странное оцепенение. Молодые бойцы, словно чувствуя, что с Пархоменко творится что-то неладное, как назло, не могли держать строй, криво подшивали подворотнички и плохо чистили сапоги. «На измор берут», – думал Пархоменко, сидя вечерами в каптерке, и снова шел в расположение.

…Когда старослужащий Пархоменко выписывался из госпиталя, зав психоневрологическим отделением присел к нему на кровать.

– Спокойней надо быть, сержант, – говорил он. – Вот валерьянки еще возьми, остальные лекарства принимай, как я написал. Будут мучить головные боли или там галлюцинации, сам знаешь, сразу к доктору. Ну да ничего, до ДМБ-то тебе совсем ничего – пару месяцев…

Пархоменко в ужасе обхватил голову руками и застонал.

Он прибыл к новому месту службы, когда короткое северное лето было уже на исходе. Что ждало выпускника военного института в этом забытом Богом уголке? Протяжно закаркала пролетавшая мимо ворона, словно предупреждая лейтенанта об опасности, но он, хотя и покрылся испариной, продолжил свой путь.

Когда вертушка КПП осталась позади, стало еще тревожнее. Перед штабом виднелась добротно сработанная виселица, с которой снимали повешенного. Двое дагестанцев в солдатской форме приподняли труп за ноги, а третий, вскарабкавшийся на стремянку, ловко освободил из петли шею покойного. При взгляде на их ловкие действия казалось, что эту операцию они проделывают уже не в первый раз…

– Что застыл, как истукан?

От неожиданности летеха вздрогнул. На него смотрел какой-то майор. Из рукавов грязного бушлата торчали огромные красные кулаки.

– Ты, летеха, не пугайся, – добродушно продолжил майор, – у нас хорошо, а это, – палец, похожий на разварившуюся сосиску, поднялся в направлении виселицы, – новый метод воспитания наш батя-командир придумал. Служит кто-нибудь плохо, пьет много, не работает, дерется, – при этом майор задумчиво посмотрел на свои могучие руки, – его раз-другой поймают, предупредят, а потом вперед: на виселицу или под топор, как решат, в общем. Ну да ладно, сам вскоре разберешься, а пока пойдем, провожу к командиру.

Тяжелая дверь, обитая черной кожей, бесшумно отворилась, и лейтенант, глубоко вздохнув, шагнул в неизвестность. Отрапортовав по-уставному, он вдруг понял, что полковник, сидящий в глубоком кресле, его не слышит. Остекленевшие глаза неподвижно смотрели в одну точку. На журнальном столике лежал открытый несессер с набором шприцов. Рядом с безвольно повисшей рукой человека валялся медицинский жгут.

Лейтенант сказал «мама» и с испугом попятился, но человек, казавшийся ему еще секунду назад мертвым, вдруг пошевелился. Взгляд стал осмысленным и быстро с ног до головы ощупал пятившегося к двери офицера.

– Стоять, – тихо сказал полковник и пружинисто поднялся с кресла. Обойдя вокруг лейтенанта, он потрогал его мышцы, а затем, просунув пальцы в рот, осмотрел зубы.

– Хорошо. – Полковник сел за стол и нажал кнопку селекторной связи.

Тут же в дверях показался какой-то неопрятно одетый капитан.

– Займитесь, – бросил полковник и, пружинисто поднявшись, направился к своим шприцам. Весь его вид давал понять, что разговор окончен.

Капитан Удавов, полный, начинающий лысеть мужчина лет тридцати, отвел летеху в общежитие.

– Будешь у нас новым палачом, – улыбнулся Удавов, – а то старого батя наш вчера повесил. Устраивайся, обедай, белье у кастелянши на первом этаже получишь.