Владимир Аникеев - Армейские байки (сборник)

И стали ждать.

Когда Медный Лоб в очередной раз пришел на винтполигон их «воспитывать», они стали огрызаться, чтобы накалить ситуацию. Потом один из них «не выдержал», вытащил пистолет без патронов и «выстрелил» Медному Лбу в голову. Одновременно второй выстрелил из стартового пистолета. Первый подошел к застывшему Медному Лбу, нагнулся, сделал вид, что поднял с пола пулю, и сказал: «Ты гля, даже пуля сплющилась».

Ошарашенный Медный Лоб написал командиру части рапорт, в котором изложил, как двое литеров хотели его убить, стреляли в него из пистолета и убили бы… хорошо, что «пуля сплющилась и отскочила».

Героический Кузя

Учения были отчетные, за весенне-летний период обучения. Мы с Дуйсенбаем обслуживали машину, а Кузя отошел в кустики. Ну надо. Проходит время, Кузя не возвращается. Как же его, однако, развезло. Через полчаса пошли поторопить.

Место, где Кузя был, нашли сразу. Рядом натоптано, ветки поломаны. Кузи нету. Дуйсенбай заявляет, что Кузю похитили. «Пошел бы ты, Дуся, – говорю. – Мужики из ЦРУ, да?» Он рассердился: «Сколько раз говорю, не зови меня Дусей». Дело было старое, потому что Дуйсенбай – длинное имя, и мы иногда пользовались «сокращенным». Иногда он злился, иногда – нет. Дуйсенбай заявляет, что я слепой, как все горожане, а он охотник и все видит. «Ну да, – говорю, – охотник. Из МГУ. Там у вас на кафедре – все такие охотники. За девками». Его за эту страсть отчислили, и он пошел служить. В общем, дело нужное, и то, и то.

Мы спорим, и тут появляется Кузя – фингал на весь портрет, губы разбиты, хэбэ в хлам, в руках пистолет и планшет с картами.

Начал рассказывать, как закончил свои дела под кустом, принялся застегивать штаны, а на него набросили мешок, поволокли и…

Не успел он рассказать, поднялся переполох, орут: «Строиться!» Стоим мы, Кузя с разбитой мордой тут же. Выходит посредник и говорит, что на офицера соседней части совершено разбойное нападение, разбиты «кости лица», украдено табельное оружие, карты с нанесенной обстановкой.

– Судя по погонам, это сержант вашей части, потому что других с такими погонами рядом нет.

Если кто, мол, знает, кто совершил преступление, то…

И тут выступает наш Кузя. Рассказывает, как разведка пехоты украла его прямо из-под кустика и доставила к этому лейтенанту. Как тот стал хихикать, что вот, дескать, обделались вы, ударная сила, и все такое. Покажи, значит, на карте, где у вас что. Как положено, раз вляпался. На пенек карту положил и пистолетом прижал, чтоб ветерком не унесло. Или для антуражу. И Кузю именно этот пистолет, оставленный, привел в бешенство. И этим самым пистолетом приложил он лейтенанта по голове. Парень с автоматом рядом стоял – его тоже. Взял карты, пистолет и вернулся в родную часть. И всех делов. Доложить о происшествии не успел, вернулся вот только что, перед командой «Строиться!».

Скандал был красивый.

Литера этого перевели в другую дивизию, подальше от позора.

Героическому Кузе дали отпуск. На Кузю все показывали пальцами, нечасто так бывает: дал по рылу офицеру – и поехал в отпуск на третьем году службы. Поскольку он служил уже третий год, так его по-быстрому после приказа дембельнули.

Но это ладно.

Был хороший разговор с замполитом.

– Как можно, товарищ Кузнецов, бить своего советского офицера по лицу? Вообще офицера, – не понимает Медный Лоб.

Кузя находчиво отвечает, что бил не офицера, а противника.

– Но ведь противник условный, – говорит замполит.

– Я и бил условно, настоящего врага уж заделал бы, – отвечает Кузя.

– Ну а если бы – товарищ генерал? – поднимает палец замполит.

Кузя пожимает плечами, какая, мол, разница, можно и генералу заехать, делов-то. Замполиту мало:

– Ну а если бы Генеральный секретарь нашей партии? Тоже?

Кузя встает по стойке «смирно!»:

– Товарищ майор, Генеральный секретарь нашей партии ни при каких обстоятельствах не станет моим противником, товарищ майор! Разрешите идти, товарищ майор?

Вышел из палатки, закурил: «Ну что ты скажешь, Медный Лоб на своей лошади».

Приятель мой после окончания института служил в армии, и его приехала навестить беременная жена. Только она неудачно выбрала время, потому что в полку были учения. В самом начале «противник нанес удар», в результате которого мой приятель был «убит». Посредник отправил «убитых» в казарму – чтобы не мельтешили.

Когда Томка приехала, ее муж спокойно дрых на своей койке. Она прошла в казарму и спросила, где тут Симонов, ее муж. Дневальный спокойно ответил: «А его убили, воо-о-он он лежит». И показал, где лежит.