Андрей Подшибякин - Игрожур. Великий русский роман про игры

– Ладно, чухнарь, спокойной-ночи-малыши. Шконка твоя сверху.

Гной засуетился, не зная, куда приткнуть чемодан: под нижними полками всё было заставлено какими-то баулами, а до антресолей он бы ни за что не дотянулся. Наконец, кое-как разместив пожитки, Юрик прямо в «бомбере» вскарабкался наверх и закрыл глаза. От нервов и холода его колотила крупная дрожь, уснуть не было никакой возможности. Постельного белья ему, естественно, не дали, поэтому пришлось скрючиться прямо на грязном матрасе. Внизу попутчики тихо беседовали – сквозь стук собственных зубов Гной слышал странные слова «чесать лохматого», «галантина насыпная» и «месить глину». «Наверное, строители», – понял без пяти минут великий игровой журналист Юрий «Череп» Черепанов и неожиданно для себя провалился в дурной, без сновидений, сон.

Путешествие шло муторно. К карточному столу его больше не приглашали: попутчики вообще в основном спали, накинув на костлявые плечи тонкие поездные одеяла. Следующим вечером Вася стукнул снизу в дно Юрикова ложа и сказал:

– За чайком сгоняй, гумза.

Гной попытался прикинуться спящим. Через минуту кулак врезался в верхнюю полку так, что наш герой подпрыгнул.

– Алё, универсал. Попутал там, что ли, совсем?

Юрий Череп вздохнул и сполз вниз. На полдороге к нюркиному царству возникла одна важная мысль, пришлось вернуться.

– А вам, эээ, этсамое, с сахаром?

Вася сначала непонимающе на него уставился, потом моргнул и отмахнулся.

– На твой вкус, чухнарь.

Белый Лебедь хмыкнул:

– Смотри, Вась, зашкваришься.

Нюрка, услышав просьбу, прошипела «в Красносибирске в милицию всех сдам» и крутанула какую-то ручку на водонагревателе. Неожиданно Гной услышал собственный срывающийся голос:

– Тёть Нюр… Они сказали на мой вкус… А я не знаю…

В глазах защипало, супержурналист с характерным звуком втянул соплю. Подбородок дрожал.

Нельзя сказать, чтобы проводница так уж прямо смягчилась: если каждого жалеть, как говаривал бригадир поезда Степаныч, поломается кровать. Но этот конкретный гадёныш был каким-то совсем несчастным. Нюрка поморщилась, взяла пачку чая, бухнула сразу половину в стакан (благо потребности такого контингента ей были хорошо известны), залила кипятком и положила сверху блюдце.

– Неси.

Гной побрёл обратно. В плацкартном вагоне бурлила обычная в таких случаях деятельность: в одном загончике бренчали на гитаре дембеля, выпендриваясь перед двумя некрасивыми толстыми девками. В другом молча сидели три страшные сморщенные бабки в платках. В третьем храпел и шумно портил воздух исполинский бородач в трещащем по швам спортивном костюме. Вагонное радио надрывалось песней «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу».

Белый Лебедь и Вася встретили Гноя неожиданно: хором захохотали и немедленно забрали стакан.

– Нормально ты, пионер, жизнь повидал, – с некоторым даже оттенком уважения заметил Лебедь.

– Чё ты с фраером балаболишь, чифирнем давай, – оборвал попутчик.

Скоро Гной проголодался. Пришлось затащить чемодан к себе на верхнюю полку, скрючиться в три погибели и… Здесь путешественника ожидал ещё один неприятный сюрприз: пакет с сахаром порвался, а баночка майонеза разбилась. В получившейся массе плавала Гноева парадная майка, томик про звездолёт «Коловрат» и все прочие Юриковы пожитки. Гной подумал, сунул в месиво палец и облизал. Тошно, конечно, но есть можно. Так, черпая из чемодана сладкий майонез, он и поужинал. Засыпая, кибер-витязь думал о том, как они с Анной поедут знакомиться с матерью (он её уже простил) в Западносибирск. У них будет целое купе – без попутчиков. Или даже спальный вагон!.. Ни одного спального вагона Юрик в жизни и близко не видел, но полагал, что это настоящий рай на колёсах.

Проснувшись следующим утром, Юрик обнаружил прямо перед своим носом милицейскую фуражку. Белый Лебедь и Вася исчезли. Как вскоре выяснилось, с ними исчез Гноев чемодан (вместе с остатками сахара и майонеза, а также с Гноевым свидетельством о рождении), все вещи давешнего картёжника Ивана Николаича и нюркины золотые серёжки. При этом проводница держалась на редкость мужественно, а вот Иван Николаич в голос, с бабьими подвываниями, рыдал. Гной попытался изобразить то, что в его любимых книгах описывалось как «тонко и презрительно улыбнулся». Ничто уже не было способно встать между ним и «Манией страны навигаторов» – самое дорогое, адрес редакции и несколько листков со «статьёй», ворам не досталось: он хранил всё это под майкой, поближе к сердцу. Естественно, все остальные потери ему в редакции возместят. Он уже представлял, с какой сардонической усмешкой будет рассказывать Анне о небольшом дорожном приключении: «Всё равно давно было пора сменить этот чемодан на что-то более приличное»… Да, вот так. Тут Гной подумал и мысленно заменил слово «приличное» на «стильное». Это была опасная грань: сразу за эпитетом «стильный» начиналось ненавистное эстетство, но Гной был уверен, что Анна оценит слог.