Артем Войцеховский - Мимо нот

Только одного из трех десятков детей «Б» класса привели на торжественную линейку в свитере. Все остальные были одеты по правилам норм и морали, а именно – в классическую школьную форму. Девочки не обошлись без накрахмаленных передничков и огромных бантов, которые напоминали воздушные шары и грозились вот-вот унести их обладательниц в небесную синь, в погоню за олимпийским мишкой. На темно-синих пиджаках большинства мальчишек выделялась нашивка с костром, сулившая начинающим школярам яркую и запоминающуюся жизнь октябрят и пионеров.

Не открою Америку, если скажу, что финальная десятилетка XX века для всех без исключения жителей «пост-совка» выдалась непростой, а для многих – последней. Многие уходили из жизни не в силу возраста. До сих пор перед глазами стоит картина изуродованного автоматными очередями «Мерседеса», припаркованного рядом со школьным двором.

Дети в таких условиях взрослели быстрее, хотя в отличие от поколения, пережившего войну, детства лишены не были. И все же к седьмому классу рогатку в портфеле заменили ножи-бабочки. Они, конечно, были не очень острыми и имелись далеко не у всех. У меня был. Для понта и на всякий случай. Впрочем, я отвлекся.

Время было тяжелое. Кушали и носили то, что было. При этом не жаловались, так как сравнивать было не с чем. Наличие старшего брата или сестры зачастую предопределяло твой гардероб. Никакие уговоры и доводы не освобождали мальчишек и девчонок от донашивания их старых вещей. В то время как почти все мои одноклассники перешли на джинсы и неописуемые по своей цветовой гамме кофты, я продолжал ходить на занятия в школьном костюме.

– Мама, даже примерные ученики и ученицы ходят в школу, в чем хотят! – скулил я. – Гришка Голубенко и тот в джинсах. Чем я хуже?

– Завтра Гришка прыгнет с моста, – спокойно парировала мама. – И ты прыгнешь?

Эти железные аргументы передаются из поколения в поколение, но, несмотря на свою ветхость и старорежимность, остаются безапелляционными. Что я мог противопоставить родительскому опыту? Только детскую обиду и слезы.

Все, чего мне удалось добиться, в седьмом или восьмом классе заменить рубашку голубой водолазкой. Это была маленькая, но все-таки победа. Победа в битве. Войну я выиграл чуть позже. Когда вырос до такой степени, что даже школьная форма, которую брат носил в 11-м классе (он старше меня на девять дет), стала мне мала. Аркаша в свое время перестал расти из-за занятий греко-римской борьбой, а я вытянулся благодаря любви к баскетболу. Спасибо Джордану, Мэджику и другим ребятам с заморской видеокассеты.

Думаю, не стоит объяснять, насколько я невзлюбил стандартную форму одежды за время учебы в школе. В следующий раз я надел костюм лишь пять лет спустя. На защиту своего дипломного проекта в техникуме. Покупать его ради одного, пусть и запоминающегося дня было глупо. Одолжил отцовский.

В институтскую пору тот же, отцовский, костюм я одолжил еще раз. Но не ради диплома, а на свадьбу к редакционному товарищу, который удостоил меня чести быть его свидетелем. А вот перед дипломной комиссией я выступал в удобной для себя одежде, немного вызывающей, но не способной перечеркнуть знания, которые к тому моменту оказались в моей голове.

***

В техникуме я учился на электрика и, хотя призвания к повелению током и напряжением не ощущал, троек сумел избежать. Более того, от красного диплома меня отделила всего одна четверка, полученная еще во время второй сессии на госэкзамене по украинскому языку.

Я хорошо писал диктанты, но в тот раз «попал двумя ногами в маргарин». Накануне мы играли в баскетбол, после чего шумной гоп-компанией отправились за мастерские, где мне впервые предложили присоединиться к послеобеденному ритуалу выкуривания братского косячка.

Помню, что никакой крутости я в этом деле не видел, но определенный интерес все же присутствовал. Любопытство стоило отличной оценки, о чем сейчас вряд ли стоит жалеть. К слову, позже мне удалось увидеть свою работу, и я был весьма удивлен допущенными ошибками. Даже посмеялся.

В институт я поступал осознанно, и факультет журналистики выбрал неслучайно. После электрических схем, конспектов с громоздкими и сложными правилами, а также расчеток с обилием непонятных символов и не заканчивающихся цифр я попал в мир, полный абстракций и грез.

На фоне того, что задавали в техникуме будущим специалистам-электрикам, домашние задания грядущих журналистов казались развлечением. Делать их было необязательно. Хороший ответ всегда можно придумать на ходу, так как единственно правильного ответа не существует. В этом заключается одна из прелестей журналистской профессии.