Владлен Лядский - Потребность писать

Так о тебе вспомнят хотя бы литературоведы из будущего.

Но есть ещё одна проблема – писатель – это не профессия. Это состояние души. Нельзя просто так взять, отучиться в школе юных поэтов, поступить в институт молодых творчеств, после чего защитить работу на тему «влияние роковых женщин на вдохновение у писателей старше тридцати» и получить яркие корочки «податель сего есть великий писатель Земли Русской».

Так это не работает.

Нет, есть учебно-литературные заведения, где ты можешь обучиться ряду полезных и важных навыков, наделать много практических работ, получить качественный взгляд со стороны и всё такое. Но писателем это тебя не сделает.

Писательство – это способ обобщения имеющегося творческого наследия для передачи неблагодарным современникам и ещё более неблагодарным потомкам. А сидя ровно в мягком кресле перед монитором, камином или письменным столом, дома, в кабинете или аудитории ты наживёшь себе только геморрой. За впечатлениями надо выходить наружу, искать, трудиться, переживать и даже рисковать жизнью. А значит, надо было иметь занимательное детство и юность, да и сейчас быть морально готовым выйти из зоны комфорта искать себе сложностей в жизни и… – ну что найдёшь, то твоим материалом и будет.

Проще всего, конечно, хронисту (или хроникёру – не помню, как правильно). Сочинять ничего не надо, придумывать ничего не надо, слова подбирать тоже не обязательно. Пиши, что вокруг происходит в связном виде, не греша против правды – и отлично. Ходи себе спокойно по улицам, читай газеты, заглядывай в эти ваши интернеты – и компактно записывай на манер дневника. Сложностей немного, но и шансов на читателя у тебя два с половиной на миллион.

Хочешь признания – изволь потрудиться.

Певец должен вчувствоваться в свою песню, актёр – вживаться в свою роль. А тебе придётся взять на себя сложную задачу вчувствоваться, вживаться и проживать жизнь за многих персонажей. Конструировать для них вселенные, выстраивать сюжет и переплетать линии судьбы причудливейшим образом.

И быть готовым, что твои ухищрения со свистом пролетят мимо читателя.

Тебе предстоит долго и старательно подбирать, шлифовать, затачивать и смазывать свой творческий инструментарий. Искать слова, выдумывать метафоры, конструировать ключевые фразы и разбрасывать смысловые крючки по углам.

Есть, конечно, шанс, что ты уродился той крайне редкой породой, что может творить прекрасные вещи, не задумываясь, ибо вложено это в тебя природой. И фамилия твоя достойна стоять неподалёку от Рафаэля и Есенина.

Ну или хотя бы Васи Ложкина.

Но это, скорее всего, не так. Для подавляющего большинства проникновенный текст – плод немалых усилий и что самое обидное – немалого времени. Почти невозможно стать хорошим молодым писателем.

Исключения крайне редки.

А как же Аркадий Гайдар или Николай Островский? Ну не надо. Ознакомься с их биографиями поплотнее, и ты не согласишься меняться с ними местами для того, чтобы стать культовым советским писателем. Да и не каждому достаётся возможность жить в эпоху гражданской войны. И потом ещё остаться в силах это правильно переработать.

И даже пройдя сквозь все эти сложности, вполне может оказаться, что читатель тебя не воспринимает.

В упор.

А это могучий и подлый удар, от которого ломаются даже уверенные в себе. Причин для этого может быть масса.

Например, текст оказался плохим или в нём было слишком много (или слишком мало) ярких и новых идей. Хотя ты готов отдать всю нижнюю челюсть (чужую) за то, что текст прост и ясен как слеза младенца, а его доступность сравнима с прописями. Может, это и так. Но есть нюанс…

В первую очередь в нашей неинтересности виноват забавный парадокс: писатель всегда находится в более выгодной позиции, чем читатель .

Читатель из нашего текста знает только буквы, немного больше фразы и словосочетания. Что он там из него себе навоображает – ещё большой вопрос. Писатель же знает всю историю, со всеми боковыми её ответвлениями, черновиками, альтернативными сценариями и потаёнными причинами. Для него раскрыты все умолчания. Чаще всего он даже знает ответ на вопросы, которые стоят в тексте.

Он вырастил в себе это дерево и чувства его могут разделить лишь самые двинутые фэны, которые могут прорастить в себе этот росток в ту же икебану, который создал в себе он. Но тут уже писателю легче, чем им. Он его вырастил, пересадил в книгу и всё. Как говорил Бараш – «я своё отстрадал».