Шимун Врочек - Мое советское детство

Я отправил девчонок занять столик, а пацаны встали в очередь. Дородная продавщица в халате и в белом колпаке обслуживала посетителей в советском стиле. "Клиент всегда неправ". Когда я через много лет увидел эту надпись в фильме Родригеса "Отчаянный", я очень порадовался. Времени на сантименты у тетки не было. Говори, плати, бери поднос и проваливай. Временами она рычала и выдыхала пламя. Ну, конечно, какой Грааль без охраняющих его драконов…

Наконец, мы вернулись к столику – он был круглый и алюминиевый – с горой подносов. Один черный крем, самый вкусный. Каждому по три порции. Мы не собирались размениваться на мелочи.

Крем исчез как по волшебству.

– Ничотак, – сказала Юлька, отдуваясь, и положила ложку. Мы помолчали, отдыхая от трудов. Хорошо. Но все-таки полного счастья не наступило. Такого, чтобы – щелк, и благодать, и мягкий блаженный свет струится.

– Может, еще? – я оглядел рыцарей.

– Всяко, – сказал Макся.

"Конечно", по-уральски.

Мы повторили подвиг на бис. Теперь, кроме черного крема, я заказал еще несколько порций белого – на пробу, и желе – для эстетов. Гулять так гулять. Расплатился копейками. В кошельке оставалось еще много.

Больше всех съел Жданов.

Последние пару тарелок мы уже не доели. Наступил предел. В электротехнике, которую я изучал в Керосинке спустя много лет, это называется просто и четко: насыщение. Я бы даже сказал – пресыщение. С трудом мы вышли из "Сладкоежки". От горячего запаха толстых оладий нас теперь мутило.

В наших поисках Грааля мы достигли всего. Желаний больше не осталось. Желудки были полны так, что казалось, лопнут.

– Пошли домой, – сказал я и икнул.

Солнце все еще палило. Мы медленно шли назад под белым раскаленным диском, как крестоносцы возвращались обратно из Палестины. Награбленное добро жгло диафрагму. Ноги заплетались, языки распухли.

Удивительно, но в гору спускаться оказалось намного тяжелее, чем до этого – подниматься. Мы обливались потом. Мы умирали. Нам было так плохо, как до этого было хорошо. Альпинисты говорят, самое трудное – не подняться в гору, а – спуститься с нее.

Впрочем, через некоторое время нам стало получше. Всем, кроме Жданова.

– Меня сейчас вырвет, – сообщил Жданчик. Юрка кивнул. Он был рослый и добрый.

– Зря мы ели этот черный крем, – сказал Юрка.

– Нет! – закричал вдруг Жданчик. Мы от удивления остановились. Лицо Димки перекосилось, побагровело. – Не говори это слово…

– Черный крем? – Юрка озадаченно смотрел на муки Жданчика.

– Нет! Не надо!

Он с трудом справился с тошнотой и сел на обочину, держась за живот. Вокруг него вяло покачивались пыльные заросли лопухов и травы.

И тут мы начали смеяться. Я хохотал так, что у меня выступили слезы на глазах. От смеха нам становилось лучше.

– Черный крем! – кричал Макся внезапно. Жданчик спотыкался, убегал в кусты. Оттуда раздавались странные звуки. Жданчик мучительно пытался удержать в себе обретенное в походе богатство.

Через несколько минут он возвращался, и мы продолжали путь. Жданов ненавидел нас и ругался, но шел. Мы же развлекались. То один, то другой из нас кричал "белый крем" или "черный крем", или уж совсем садистки "черный крем с медом!".

– Белый крем! – закричал Юрка. Даже он не выдержал, а ведь он всегда был самым добрым из нас.

– Желе! Много желе! – радостно поддержали девчонки.

Жданов бросился к кустам, постоял, согнувшись. Он почти рыдал.

– Гады! – закричал Жданчик из кустов. – Ненавижу вас всех!

И неровной походкой, придерживая живот ладонями, убежал в сторону Лесозавода. Мы переглянулись.

– Дураки, – сказала Юлька. – Чо его мучать-то?

– Может, за ним? – сказал Макся. Даже его пробило.

– Да, ладно, – сказал я неуверенно. – Побегает и вернется. Жданчик отходчивый.

Хотя я уже не был в этом уверен. Грааль – штука жестокая. Обладание им меняет человека. Мы убедились в этом на собственном опыте.

Молча и как-то понуро мы дошли до дома. Вечерело. Мы сидели во дворе на лавочке и уныло валяли дурака. Делать ничего не хотелось. Мы все чувствовали неясную, но отчетливую вину. "Да провались она, эта Сладкоежка", подумал я. "Зачем мы вообще туда ходили?"

– Димка! – позвал меня вдруг Макся. – Зырь, кто идет!

Я повернулся. Жданов вернулся. Он шел к лавочке – спокойный и умиротворенный. Его лицо было лицом человека, который услышал небесный "щелк" и почувствовал себя счастливым.

Кажется, от него даже шло легкое сияние.

Мы оторопели. Переглянулись и начали подниматься.