Василий Аккерман - Двойное экспресо

К сожалению, очарование продлилось не долго, потому что пёс привёл нас к хибаре, в которой, видимо, жил. Да, всё-таки ебанутая. «Ну что, зайдём к Тузику на чай и обсудим магические камни?» – Оля покосилась на меня и молча начала спускаться обратно. Я за ней. Мы вернулись к развилке и пошли по другой тропе. Слава богу, их было всего две.

Глаза привыкли, Луны стало достаточно, чтобы видеть путь. «Оль, может, с комарами переговорить? Ты не знаешь ритуал знакомства с комарами? Оль, смотри, палка лежит. Ты, часом, не знаешь палочный язык?» – Чем больше она улыбалась, тем больше я идиотничал.

Мои остроты закончились вместе с тропой. Мы упёрлись в стену из папоротников. «Ты уверена, что мы туда приехали?» – «Я была тут пять лет назад, но точка правильная». Мы включили фонарики и осмотрелись – вокруг деревья, лианы, кусты. «Всё верно!» – вдруг радостно воскликнула Оля и указала на пальму. Малюсенькая, разъеденная жуками деревянная табличка была прибита к стволу, а на ней надпись «Као Ра» и стрелочка – прямо в папоротники.

Я люблю гулять по сосновому лесу и пикники у озёр, но трогать азиатские папоротники мне совсем не хотелось. Я по телику смотрел про джунгли – некоторые кусты даже лягушку сожрать могут, а некоторых касаешься – и ожоги потом, как после паяльника. У меня в детстве был паяльник – знаю, о чём говорю. «Ты уверена?» – «Да. Просто зарос кусочек, там дальше норм будет». Я посмотрел на Олины розовые кроссовки. Да, чего это я? Раз табличка, значит, всё ок. Сейчас папоротники раздвину – и будет тропа.

Я, как учил батя перед походом, заправил рубашку в штаны, раскатал рукава, застегнул все пуговицы и поднял воротник. «Клещи, я иду!» – скомандовал гроза карельских лесов. Попросил Олю посветить и двумя пальцами аккуратно, как обычно грязную тряпку берёшь, если только что руки помыл, раздвинул листву. Блять. За папоротниками оказались ещё папоротники.

Надо было решать – люблю я Олю или чёрт с ней. Признаться, вариант «чёрт с ней» мне тогда нравился больше. Я как-то перехотел, перегорел, и вообще. Мы уже полтора часа шароёбимся – я же не блогер, чтобы так убиваться. Но, с другой стороны, отступать обидно – столько ходить-бродить, с собаками говорить и потом слиться из-за пары папоротников. Ща покажу, кто тут Симба. Я раздвинул следующую пару папоротников, потом ещё одну, потом ещё, и – папоротники закончились.

Только вот тропа ни хуя не началась. Вернее, даже хуже – передо мной были самые настоящие, плотно упакованные, с лианами и прочей мурой, которую я видел в кино, джунгли. Я повернулся к Оле в надежде увидеть ужас на её лице и спокойно разойтись по домам, но, увы, я не обнаружил даже удивления. Ладно, думаю, может, это всего лишь отрезок, а потом нормально будет.

Через полчаса мы наткнулись на огромный белый булыжник. Кто бы мог подумать, что я буду так рад булыжнику. Единственное место, где не было чёртовых деревьев и кустов, где можно было чуток передохнуть от постоянного напряжения, что сейчас меня проглотит какая-нибудь гусеница. Я забрался на булыжник, лёг Иисусьим крестом и объявил десятиминутный перерыв. Дело в том, что, помимо непроходимых зарослей, количество выкуренного и выпитого за жизнь в джунглях парило так, словно ты в хамаме, который забыли вырубить. Дышать было практически невозможно.

А ещё мы ни черта не шли – мы взбирались: подтягивались на лианах, раскидывали пальмы, которые обычно рубят мачете, перепрыгивали выступающие корни вековых деревьев, которые поднимались настолько, что образовывали впадины высотой с гаражи. Я не знаю кто, но после такой хуйни мне просто обязаны вручить орден за дальний поход или назвать это место моим именем. Теперь я точно трахну Олю, даже если потом не перезвоню. Даже если не дойду, я воскресну на одну ночь и трахну.

Пока я умирал, Оля спокойно стояла у камня, проверяла инстаграм, и даже намёка на одышку не было. Сто хуёв мне в жопу, чтобы я ещё раз на такое согласился.

Начало светать, и это радовало. Периодически я останавливался, задерживал дыхание и слушал. И смотрел по сторонам. Джунгли дремали. Иногда доносился какой-то треск, или птица поднималась, когда слышала наше приближение, но в остальном – тишина, дымка, деревья словно в радиационном ореоле, и если бы Ван Гог любил зелёный, он бы рисовал именно такой. Вокруг была новая для меня красота – если и есть в мире магия, то это была она.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».