Анатолий Карабинцев - Подарите мне море…

Нас подстригли под «0», как в армии усадили на два месяца на карантин, запретили все увольнения, начали мучать строевой подготовкой, подьёмами, зарядками, уборками туалетов, коридоров и прочего. Из приятного – выдали форму. Почти всем она была велика, болталась. Её в несколько складок сворачивали сзади за ремень, и спереди получалось довольно сносно. Шинели отрезали просто ножницами, но некоторые промахивались с длиной, и получалось довольно куце и смешно, но обратно уже не пришьёшь. Появился зверский аппетит, так как кормить нас стали по режиму, и, хотя кормёжка была неважная – трудные были времена в стране с продуктами, да и приворовывали, видимо, повара на кухне, но съедали всё под чистую, на ура, то, что дома в нас никакими силами было бы не запихнуть. На первом курсе, при поступлении я был 53 кг, уже через год стал 66 кг. Вот такой «шведский» стол был, в который мало чего хорошего было включено.

Ребята подобрались интересные, очень разные. Нас разбили на группы по тридцать человек, а в этих группах мы уже сами разбивались по нескольку человек, по интересам и симпатиям, и какое-то время дружили. Потом кто-то откалывался, присоединялся кто-то другой, но костяк оставался почти всегда неизменным почти до конца училища и позже, если судьба не раскидывала по разным городам. Старшинами групп и рот назначали довольно взрослых ребят, уже отслуживших армию или поплававших матросами после мореходной школы. Они были года на 4–5 старше нас, и мы их уважали более или менее. Никакой дедовщины почти не было. Только единичные случаи, когда в основном нетрезвые курсанты старших курсов иногда забредали к нам на этаж и пытались покомандовать, но училищное начальство жестоко пресекало их, и нещадно выгоняло провинившихся. Но существование в училище после дома всё равно было довольно суровым, и иногда, после какой-нибудь трудной ситуации, возникало желание бросить всё и убежать домой, в школу. Были, конечно, и конфликты между собой, и драки тоже были. У меня на губе до сих пор отметина есть об одной из них. Но потом всё забывалось. Дух училища и гордость не давали смалодушничать, и мы продолжали своё морское образование. Я считаю до сих пор, что такая форма обучения и воспитания подростков самая эффективная. Почти все закончившие вышли в люди или, по крайней мере, не сгинули, ну а кто не выдерживал, потихоньку отсеивались по какой-либо причине. После первого курса была у нас замечательная практика на учебном судне «Запад» – парусно-моторной шхуне, которая теперь бесславно догнивает на Красной Пристани у морского музея, и ни у города, ни у других каких морских структур не хватило денег, чтобы хоть привести её в божеский вид как экспонат музея, хотя бы косметику какую. Я уж не говорю о полномасштабном ремонте как для судна. На ней мы постигали первые премудрости матроской жизни: учились стоять на руле, вязать узлы, плести маты, заращивать концы, стоять вахты, драить медяшку. Мутило нас почти всех страшно в первые штормы. Потом, к концу практики, примерно половина попривыкла и демонстративно, с гордостью доедала в шторм пайки тех, кто ещё не привык. На корме в хорошую погоду и на стоянках на Красной Пристани пели песни под гитару про любовь и тяжёлую морскую долю, ходили в город и впервые влюблялись, конечно.

После второго курса практика была уже на бывшем настоящем пассажирском теплоходе, переделанным в учебный. Назывался он «Александр Кучин» и тоже, как и «Запад» принадлежал АМУ. Ходили, в основном, по Белому морю, как и на «Западе», заходили в живописные заливы или, по-местному, губы Кандалакшского залива, собирали грибы и ягоды при высадке на шлюпке на берег. Также изучали разные морские премудрости, и после практики даже получили сертификаты матросов, вроде второго класса. Но с ними можно было уже работать на настоящих судах, что пригодилось нам после 3-го курса в 1973 году, когда мы пошли на практику уже на настоящие пароходы Северного морского пароходства, когда нам уже стукнуло по 18 лет, у меня уже появился паспорт моряка загранплавания. Тут вообще началась сплошная романтика. В те далёкие времена попасть за границу было почти невозможно. Ездили только дипломаты, артисты и делегации в основном, за небольшим исключением. Ещё были коллективные поездки в соц.страны, и все завидовали счастливчикам, попавшим в эти группы. Ну а мы заплывали в самые известные порты пресловутых капстран, сходили там на берег, и ещё деньги, хотя и небольшие, платили за работу на судах. Поэтому все практиканты изо всех сил пытались попасть на штатные должности на судах, чтобы не только поучиться, но ещё и немного заработать.

Читать дальше