Стелла Кьярри - Срочно! Женюсь на вашей маме

– С этой сумасшедшей?!

– Ты на громкой связи, фильтруй, чего говоришь, – шикает капитан.

– Понял, товарищ капитан, исправлюсь, – тут же соображает.

– Почему это сумасшедшая?! – хлопаю ресницами. Тетя Клава хоть и не слишком добрая женщина, но вроде бы справочку от психиатра не имеет.

– Ну… когда дом горел, бабка как побежит туда! Мы подумали, что у нее крыша поехала на фоне пожара.

– Она с детьми в горящий дом побежала?! – распахиваю глаза, не веря в то, что слышу.

– Нет, мальчишек какой-то тетке сунула, а сама как рванет…

– И что? – бледнею.

– Как что? Еле вытащили. Она причитала что-то про ценности, а потом в обморок упала. Ну ее в скорую погрузили и отвезли в больницу.

– Класс… – выдавливаю. – А что за тетка? Где мне ее искать?

– Просто прохожая. Она так и сказала про себя.

– И что, вы у нее даже имя не спросили?! Это же дети…

– Так зачем? Она их не стала забирать, – вдруг заявляет Петренко.

– С этого момента поподробнее…

– В общем, дело было так… Дети плакали, пришлось им пожарную машину показывать, чтобы успокоить. Ну и пока ребята тушили то, что от дома осталось, а скорая увозила вашу бабку, я и не заметил, что тетка под шумок свалила. Оставила на мне детей. Я у соседей поспрашивал, никто не знает чьи. В сумке нашел свидетельство.

– И?! – хором спрашиваем.

– А, вспомнил, – бьет себя по лбу Василий и вклинивается в разговор. – Ты еще на плакат указывал и шутил…

– Какой еще плакат? И что смешного в человеческом несчастье?! – рычу. – Можно конкретнее?

– Ну большой, рекламный… Там какой-то мужик в очках изображен… с информацией про благотворительный фонд… или что-то такое… – тут же оправдывается.

– Не было никаких шуток, не ври! – орет в трубку Петренко.

– Ну не ты, значит, братец твой …

– При чем тут мужик в очках?! – багровеет капитан. – И какой еще брат?! А ну, быстро объяснили, пока я вас погонов не лишил!

– Исправимся, товарищ капитан, – Василий встает по стойке смирно. – Мы свидетельство открыли, а там: мама – Маша Иванова, отец – Вася Пупкин. Ирония в том, товарищ капитан, что таких по всей Москве миллионы.

– И вовсе не Маша! Я Настя! – свожу брови. – А отец у них Максим, а не Вася!

– Точно! Лобанов! – поддакивает лейтенант. – Как на плакате. Максим Лобанов, из фонда. Я его лицо часто по телевизору видал. Вот Гордей и пошутил, что дети его.

– Дети Гордея?! – раздувает ноздри капитан.

– Да нет же, – хором отвечают. – Дети Лобанова.

– А Гордей – это кто?

– Брат его. Не Лобанова, конечно, а Петренко.

– А он что делал с вами на выезде?

Молчание.

– Еще раз спрашиваю…

– Брат в театральном учится, товарищ капитан. Попросился на выезд, в роль, так сказать, войти. Очень осторожно, издалека, – откашливается Петренко. – Его к дому никто не подпускал, все без нарушений… Просто наблюдал за работой. Как свидетель.

– Я вам не мешаю тут?! Может, вернемся к детям? – цежу сквозь зубы, напоминая о себе.

– Да, да. Что было после неудачной шутки про как-там-его?

– Лобанова.

– Ага.

– Я сказал, что Петренко дебил и у виска покрутил. Не может быть отцом этот Лобанов.

– Вы что, моих близнецов мужчине с плаката отвезли?! – задаю вопрос едва дыша.

– Нет. Мы на вызов поехали.

– А дети?! – снова спрашиваем с капитаном. Он уже целую пачку салфеток перебрал, вытирая с себя пот, хотя здесь совсем нежарко… а с него так льется, словно он бежал марафон.

– Мы спросили у главного, чего с ними делать, он сказал, что в полицию надо. Пусть они и ищут родителей.

– В полицию заявление о пропаже уже написала. Я от них к вам и приехала! Им ночью моих мальчиков не приводили!

– Не волнуйтесь, гражданочка. Отделений много, а вы были в одном. Быстро признавайтесь, в какое отделение отвезли детей? – капитан мечет суровый взгляд на подчиненного и тянется к телефону.

– Сейчас узнаю и перезвоню, – тихо говорит Петренко.

– А ну, стой! Докладывай, у кого узнавать собираешься.

– У Гордея…

– Поясни, – капитан снова напрягается.

– Некогда нам детей развозить, у нас вызов за вызовом. И так работать некому! – признается Василий.

– Ясно… Я сейчас сам позвоню, этому Гордею. Ну-ка давай его номер, – злобно блестит глазами, а мне совсем нехорошо. Вот уж не думала, что все так сложно окажется…

Дальше тянуть некуда. Дети все сильнее хотят спать и к маме. Чувствую это на уровне подсознания. А если быть совсем честным, то полностью солидарен с мальцами… я тоже хочу спать и к их маме. Почему я сонный с самого утра известно. А вот мамаша мне нужна для того, чтобы заглянуть в ее глаза и спросить: как же так вышло?!