Ден Истен - Аполлинарий и другие…

– Доволен?!

Аполлинарий покачал головой, глаза мечтательно закатились. Рыбы хочу! Голубого тунца! И мясо! Это… как его там… мраморную говядину, во! И мост хрустальный! И кошку Ирму с восьмого этажа!

– Может, ты есть хочешь? – догадалась Таня. – Как насчет рыбки?

Она вылетела в кухню, вернулась через минуту, неся в руке миску со свежей килькой. Поставила на пол.

Кот игриво качнул ноутбук.

– Ну что еще?! – возмутилась Таня. – «Простоквашино»?

Дрожащими руками воткнула кассету в видеомагнитофон. На выпуклом экране появился Матроскин, обнимающий корову Мурку.

Кот перевел задумчивый взгляд с телевизора на девушку.

«Ладно, пожалею тебя, ущербную. Я сегодня добрый. Но я тебе не Куклачев с его этими слащавыми ути-пути! У меня не забалуешь!»

Лапа плотно прижала ноутбук к столу. Таня с облегчением выдохнула, подбежала к дорогостоящей игрушке и прижала к себе. Кот с победным видом спрыгнул со стола.

Таня смотрела на лежащие на полу тетрадки и учебники, превращенные когтями Аполлинария в гору бумажной трухи. На глазах навернулись слезы. Она громко всхлипнула от обиды.

Кот поднял морду от миски с рыбой, пожевал и вздохнул.

«Ну что еще?! Вот только не надо тут сырость разводить!»

Таня села на пол и зарыдала, вытирая глаза исцарапанными ладонями. Она плакала так горько, буквально выла, что у кота екнуло сердце. Мля! Бабы!

Посомневавшись, подошел к ней. Мягко тронул лапой: ну, будя, будя. Лучше давай приберись в избе, скоро бабка возвращается…

До самого обеда, до приезда бабульки Аполлинарий девушку не трогал, проявив к ней, так называемое, великодушие победителя. Спокойно поел, посмотрел мультики и завалился спать на подоконнике.

А еще, где-то в глубине своей кошачьей души, вот прямо охренеть как глубоко, на самых ее темных задворках, он чувствовал уважение к этой девушке. Но в этом не смел признаться даже самому себе.

***

– Танечка, а почему мне звонили из полиции? – с порога спросила Глафира Аркадьевна.

– Да пришлось вызвать, тут у меня с Аполлинарием кое-какие разногласия были, – Таня стыдливо опустила глаза. – Ну, теперь все нормально!

Аполлинарий согласно закивал и потерся о ее ноги.

– Он тебе хлопоты доставлял, да? – нахмурилась пенсионерка, строго глянула на кота. Тот сел, развел лапами: не нагнетай, бабанька, все путем!

– Нет, нет, что вы! – через силу улыбнулась Таня, пряча исцарапанные руки за спину. – Бывает.

– Ну вот и хорошо! – беззаботно ответила старушка. – Вот прямо нарадоваться не могу, глядя на вас! Танечка, ты ему определенно нравишься.

– Глафира Аркадьевна! – поспешно ответила Таня. – Я, в общем… Ну, скоро, наверное, съеду из квартиры, поэтому, если у вас кто-нибудь еще выйдет замуж или родится, то я уже не смогу с вашим котиком посидеть.

– Не переживай, Танечка, я скоро сама уезжаю. Дочь с зятем дом достроили наконец-то, вот перееду за город, а там воздух чистый, река, природа. И Аполлинарию будет хорошо. Там у него столько подружек будет, кошечек…

– Ой, я так за вас рада! – с облегчением выдохнула девушка. – Вот прямо очень, очень!

Улыбнулась старушке и посмотрела на кота. Желтый глаз игриво подмигнул: ну, ты заходи, если что, за новой порцией адреналина.

Таня поежилась, быстро попрощалась со старушкой и выскользнула из квартиры.

***

Аполлинарий сыто рыгнул: хороша деревенская сметана! Бабанька молодец – угодила барину, угодила. А я – так вообще космос! Ловко выдрессировал эту мартышку! Надо с Великим радостью поделиться.

Он, переваливаясь, направился в комнату. Запрыгнул на телевизор, покрутился, мяукнул и поднял взгляд, полный почтения и смирения. Икнул от неожиданности: на него, ехидно прищурив глаз, смотрел Микки Маус.

«Твою мать! Мартышка! Зараза-а-а-а!!!!»

Сельский электрик Акимыч плакал. Нет, не так: Акимыч рыдал! Он сидел на коленях посреди сельской дороги и, воздев руки к голубым небесам, выл, роняя крупные слезы в пыль. Слезы смешивались с осколками темного бутылочного стекла, в летнем воздухе витал сладкий запах крепленого вина.

– За что?!!!

Пять минут назад Акимыч в прекрасном расположении духа шел домой, неся ящик с честно выигранным портвейном. Проспорившие мужики предлагали ему альтернативу: вместо двенадцати бутылок портвейна – семь бутылок водки или три коньяка. Но Акимыч прикинул: двенадцать бутылок – это не семь и не три. Простая математика! Пусть слабее, но больше! Короче, купился на количество. И что в итоге? В итоге – ноль! Лишь только осколки на дороге и ощущение невосполнимой потери.