Анна Зимова - Елки зеленые! Весёлые новогодние истории, рассказанные классными классиками и классными современниками

– Значит, по пяти рублей выгодно продавать? Ловко! Может, купите?

– Я куплю пару, с тем чтобы ты сам их и съел.

– Нет, не надо, я не нищий. Я только торгую… да купите! Может, знакомому мальчику отдадите.

– Эх-ма, уговорил! Ну, давай на керенку [3] Керенка, керенки — так в народе называли бумажные деньги, имевшие хождение в России с 1917 по 1919 год (по фамилии министра А. Ф. Керенского). , что ли…

Володькина мать пришла со своей белошвейной работы поздно вечером…

На столе, за которым, положив голову на руки, сладко спал Володька, стояла крохотная елочка, украшенная парой яблок, одной свечечкой и тремя-четырьмя картонажами [4] Картонаж — картонная коробочка для конфет или других сладостей. , – и все это имело прежалкий вид.

У основания елки были разложены подарки: чтобы не было сомнения, что кому предназначено, около цветных карандашей была положена бумажка с корявой надписью:

– «Дли Валоди».

А около пары теплых перчаток другая бумажка с еще более корявым предназначением:

– «Дли мами»…

Крепко спал продувной мальчишка, и неизвестно где, в каких сферах витала его хитрая купеческая душонка…

Художник Анна Власова

Одиннадцать часов. утро морозное, но в комнате тепло. печь весело гудит и шумит, изредка потрескивая и выбрасывая на железный лист, прибитый к полу на этот случай, целый сноп искр.

Нервный отблеск огня уютно бегает по голубым обоям.

Все четверо детей Киндяковых находятся в праздничном, сосредоточенно-торжественном настроении. Всех четверых праздник будто накрахмалил [5] Кружевные воротнички и белые блузки полоскали в растворе крахмала. После полоскания одежда меньше мялась и пачкалась. , и они тихонько сидят, боясь пошевелиться, стесненные в новых платьицах и костюмчиках, начисто вымытые и причесанные.

Восьмилетний Егорка уселся на скамеечке у раскрытой печной дверки и, не мигая, вот уже полчаса смотрит на огонь.

На душу его сошло тихое умиление: в комнате тепло, новые башмаки скрипят так, что лучше всякой музыки, и к обеду пирог с мясом, поросенок и желе.

Хорошо жить. Только бы Володька не бил и, вообще, не задевал его. Этот Володька – прямо какое-то мрачное пятно на беспечальном существовании Егорки.

Но Володьке – двенадцатилетнему ученику городского училища – не до своего кроткого меланхоличного брата. Володя тоже всей душой чувствует праздник – и на душе его светло.

Он давно уже сидит у окна, стекла которого мороз украсил затейливыми узорами, – и читает.

Книга – в старом, потрепанном, видавшем виды переплете, и называется она: «Дети капитана Гранта». перелистывая страницы, углубленный в чтение Володя, нет-нет да и посмотрит со стесненным сердцем: много ли осталось до конца? Так горький пьяница с сожалением рассматривает на свет остатки живительной влаги в графинчике.

Проглотив одну главу, Володя обязательно сделает маленький перерыв: потрогает новый лакированный пояс, которым подпоясана свеженькая ученическая блузка, полюбуется на свежий излом в брюках и в сотый раз решит, что нет красивее и изящнее человека на земном шаре, чем он.

А в углу, за печкой, там, где висит платье мамы, примостились самые младшие Киндяковы…

Их двое: Милочка (Людмила) и Карасик (Костя). Они, как тараканы, выглядывают из своего угла и всё о чем-то шепчутся.

Оба еще со вчерашнего дня уже решили эмансипироваться [6] Стать независимыми, самостоятельными. и зажить своим домком. Именно – накрыли ящичек из-под макарон носовым платком и расставили на этом столе крохотные тарелочки, на которых аккуратно разложены: два кусочка колбасы, кусочек сыру, одна сардинка и несколько карамелек. даже две бутылочки из-под одеколона украсили этот торжественный стол: в одной – «церковное» вино, в другой – цветочек, – всё, как в первых домах.

Оба сидят у своего стола поджавши ноги и не сводят восторженных глаз с этого произведения уюта и роскоши.

И только одна ужасная мысль грызет их сердца: что если Володька обратит внимание на устроенный ими стол? для этого прожорливого дикаря нет ничего святого: сразу налетит, одним движением опрокинет себе в рот колбасу, сыр, сардинку и улетит, как ураган, оставив позади себя мрак и разрушение.