Ева Ночь - Няня по контракту

Я встаю и должна бы гордо удалиться в туман, в рассвет, вообще отсюда подальше. Бежать от Иванова, сверкая пятками. Потому что… у меня появилось искушение быть к нему поближе. Это необъяснимо, но факт: спустя десять лет я вдруг поняла, что ничего во мне не перегорело.

Я не стала равнодушной. Мне не всё равно, что он рядом. Так близко – руку протяни – и коснусь его груди. И то, что мне хотелось это сделать, пугало. Вгоняло в тоску.

А ещё я не могла повернуться гордо к нему задом. Юбка. Я представила, как выгляжу со спины и начала позорно пятиться.

Мда. Гордо хлопнула дверью и ушла – не тот сейчас вариант. А гордо пятиться у меня не получалось, хоть ты тресни.

Дмитрий

Вот чёрт. Просто маза фака и всё. Мне никак не удавалось её продавить, зацепить, сыграть на нервах или тонком девичьем.

Пуленепробиваемая Анька. Знакомо. А чего я хотел? Реки высыхают, меняют русло, а Варикова остаётся той же. Это всегда мне нравилось, заводило. Да что там – нравится. Никакого прошедшего времени!

Я тоже. Осёл ещё тот. Упрусь – не сдвинешь. И когда она начала удаляться от меня передом (а я даже знаю почему! Видел её прекрасный тыл, любовался, лицезрел, когда она из кабинета выходила), поймал её на излёте:

– Три месяца, Ань. И если справишься с должностью няни, кресло руководителя – твоё.

Она останавливается. Смотрит на меня насмешливо, бровями дёргает.

– Ключевое слово в твоём предложении – «если». А если нет, то катись. А если я захочу, то найду повод, к чему придраться, и всё равно катись. Главное морковкой перед носом помахать, правда, Иванов?

Если кто и умел меня из равновесия выбивать, так это Варикова.

– Кажется, я никогда не давал повода сомневаться в силе своего слова, – я сейчас, наверное, мрачнее тучи.

У Аньки глаза становятся печальные-печальные. Мда. Осечка. Одно слово я так и не сдержал – жениться на ней. Но моя ли в том вина? Кто ей доктор? Умчалась в небытие, будто под хвостом ей наскипидарили. И ведь без объяснений! Кстати, не мешало бы это тёмное пятно в наших отношениях всё же прояснить. Но не сейчас.

Я вдруг понял, что на нас смотрят. С интересом. Мы притягиваем ненужные взгляды. Люди ждут крови и зрелищ – всё в этом мире предсказуемо.

– Пойдём отсюда, – кидаю купюру на стол и вскакиваю. Хватаю её за руку. – И хватит уже отступать. Успокойся: да, у тебя порвалась юбка, но что я там не видел?

Она пунцовеет, задыхается, смотрит на меня злым возмущённым взглядом. Так-то лучше.

– Ты… да как ты смеешь! – шипит, пытаясь вырвать руку, но я держу её крепко. Не вырвешься, Варикова. Не тот случай. Я не дам. И пока она не очухалась, тяну её назад, на парковку, к своему автомобилю. Запихиваю её и дверью хлопаю так, что у самого уши закладывают.

Пока я обегаю и сажусь на водительское место, она безуспешно пытается открыть дверцу. Ага. Разбежалась. Там всё надёжно: заклинило, как всегда. И я поблагодарил бога, что так и не отпёр машину в ремонт. Это меня и спасло от стремительного бегства Анны Вариковой из моего авто и жизни.

Собственно, судьба – дама капризная и коварная. Настало время прояснить некоторые моменты и отношения выяснить. Но не сейчас, конечно же. Дело – прежде всего. И я срываюсь с места так, будто за нами гонится целый кортеж головорезов.

Бонни и Клайд. Погоня со спецэффектами.

– Останови машину! – требует Анька.

Ага, милая. Только и ждал, что ты будешь мной командовать. Смотри, не обожгись! Я взрывоопасен, между прочим, сейчас. И если остановлюсь, конец твоей юбке. А я всё испорчу. Всё, что ещё у нас осталось. А ведь осталось, чёрт меня подери!

Анна

Я понимала, что всё бесполезно. Достаточно глянуть на его профиль: взгляд устремлён в светлое будущее, челюсти стиснуты, руки сжимают руль уверенно, но пальцы напряжены так, словно Иванов собрался воевать со всем миром. К сожалению, «весь мир» сузился до одной меня.

Я всё же попыталась брыкаться. Однако покидать машину, что мчится на всех парусах, – безумство, а я ещё с головой дружу. Поэтому притихла и расслабилась, насколько это было возможно. Что за день такой полосато-чудовищный сегодня?

– Ну, и что всё это значит, Иванов?

– Я тебя похитил, – заявляет он мрачно.

– Поздравляю. Тебя посадят. И дети твои останутся без отца.

– Сиротами, значит.

– Ну, у них есть мать, – возражаю я. – А если есть мать, значит порядок. Обычно наличие отца – явление номинальное.

Философия так себе, но надо же о чём-то беседовать, пока меня похищают. За разговор о матери его сыновей я готова себе язык по самые колени откусить.