Прийт Аймла - Сквозь этажи

Карл начинает усердно, но с оглядкой, отведывать то от одного, то от другого блюда. Минуту спустя встает из-за стола, отирает пот, уходит в боковую комнату и возвращается уже в футболке.

УЛЬВИ (входит вместе с Иво из его комнаты в блузке, наброшенной поверх купальника, в шортах). Ну, спой, не заставляй себя упрашивать. Я тоже хочу знать, от чего балдеет ресторанная публика.

ИВО. Знаешь, Ульви, когда человек навеселе, да партнерша в хорошем настроении, да деньжат толика завалялась, он от любого шлягера до балдежки допляшется.

УЛЬВИ. Ну, конечно, для Катрин ты можешь играть день напролет, а родная семья уже не достойна твоего знаменитого голоса. Ну, сыграй, я плачу!

ИВО (приносит из своей комнаты гитару, он в рубашке с надписями на иностранных языках и выглядит, как звезда варьете в шоу под открытым небом). Девушка (Стучит по гитаре.), в нашем варьете постарайтесь держаться скромнее! Своей болтовней вы можете испортить настроение всему оркестру, потому что у стен (Показывает на ту стену, за которой сейчас должна быть Эва.) есть уши, и эти уши (Тише, на ухо Ульви.) — родители оркестрантов.

КАРЛ (чавкая, поворачивает голову к Иво). Как ты изволил выразиться об этих ушах?

ИВО (кланяясь отцу). О глазах, mein Herr, о глазах. (Играет и поет. Мать тоже подходит к двери посмотреть и, чтобы сообщить представлению интимность, выключает люстру.)

Ульви, Эва, Карл аплодируют каждый соответственно своему темпераменту.

УЛЬВИ. Потрясно. Но мне больше нравятся душевные. Или на худой конец веселые, но без этого…

ИВО. Я бы сказал, более целомудренные.

КАРЛ. Песенка, конечно, прелестная. Но довольно фривольная.

ЭВА. Слова. Мотивчик ничего себе (Продолжает заниматься столом.)

ИВО. Им, когда танцуют, только такое и подавай. Весь вечер бегают — давайте эту «девчонку длинноногую». А видели бы вы, как загорается от этой штучки наш председатель товарищ Маякас! Так свою девицу прижимает, что та, того и гляди, треснет!

ЭВА (искренне и необдуманно). Так он все такой же?

КАРЛ. …не понял вопроса?..

ЭВА. Ну, в том смысле, что такой старый и прижимистый, а в варьете бегает?

УЛЬВИ. Иво, называть пятидесятилетнюю корпулентную супругу Маякаса девицей — по-моему, пошлость.

ИВО (хохочет, но только мгновение, быстро приходит в себя и говорит). Черт побери, ты права, Ульви. Иронизировать над дамой, конечно, пошло.

ЭВА. А теперь прошу к столу! Остынет — будет совсем не то. (Накладывает еду, все едят.) Знаете, дети, какая причудливая мысль пришла мне в голову? Эта «девчонка длинноногая» напомнила мне мини-юбки, и я вдруг поняла, что вы, молодежь, этого времени вовсе не видали…

КАРЛ. Да-а, было времечко…

ЭВА. Правда ведь, Карл? Даже жалко, что эта милая мода так быстро прошла и все мы, весь прекрасный пол, навеки влезли в брюки!

ИВО (постепенно разоблачаясь). В этой квартире скоро никого уже в брюках не останется.

ЭВА (не так уж и навязчиво запевает). «Ох, мини-юбка, мини-мини юбка…» (На минуту вступает термоузел.) Карл, ты не мог бы испортить этот инструмент?

КАРЛ. Нет уж, мать. Честно говоря, сейчас я этому агрегату в чем-то даже благодарен. (Заметив обиженное лицо жены.) Нельзя же петь во время еды, ведь дети перенимают и наши манеры?

ЭВА. По-моему, Иво, ты мог бы подумать даже о консерватории. Музыкальное училище позади, голос у тебя красивый, звучный.

ИВО. От экзамена по немецкому мне и там не отвертеться.