Прийт Аймла - Сквозь этажи

Тогда я сам заочно прошел среднюю школу. Потом тем же макаром университет. Почему именно юрфак, должно быть ясно всем, кто не учил экономику. Надо же в конце концов выяснить, сколько нам дают, что из всего этого получается и сколько придется вернуть. Ну, и самое главное — как будет после смерти.

Разумеется, образование и культура свое дело сделали: пробудился во мне народный контролер. Сердце так и заходится из-за всех подарков, которые государство отваливает… моему соседу. Мяса он, бедненький, ест столько же, сколько я, а в семье у него вон сколько душ! И за образование он уже на троих детей получает! Конечно, в какой-то мере он свою задолженность государству покрывает тем, что водку пьет, ее как-никак вдесятеро дороже продают, но ведь пить он будет только до смерти! А с того момента — пусть земля ему будет камнем — все опять повернется в его пользу! Потому что меня через 50 лет уже не будет, мои вещи через комиссионку отойдут государству: моя квартира, мой мотоцикл, мой костюм, мой гроб… Ах да, гроб я заберу с собой. А у соседа через 50 лет останутся: дети от номера 1 до номера 3, 1-А, 2-Б и т. д. — я имею в виду внуков. И его рубашки, гитара, мельхиоровые ложки и остальное имущество достанутся им вообще бесплатно — бери не хочу! С такой несправедливостью надо кончать!

Этой теме и посвящена моя научная работа. Проект прост. Возле отправляющегося на тот свет, в дальнейшем именуемого «уходящий», бдит знающий товарищ, в дальнейшем именуемый «судья на финише». В соответствующий миг, когда соответствующий глаз больше не мигает, он говорит «Стоп!» — и собирает все, что нажил сосед за свою жизнь. Нужны еще двое судей на линии, в дальнейшем именуемых… нет, лучше не будем их именовать, маленькая конспирация при большой бдительности никогда не помешает, — которые проследят, чтобы это живое существо, превращающееся в существо неживое, перед охлаждением не сунуло бы тайком пачку ассигнаций юному родственнику. Таким образом каждому молодому человеку будет предоставлена возможность начать свой жизненный путь на одной стартовой линии со всеми сверстниками. Бедным, но честным. А то выходит — папаша работал, а сын ест!

Мы не имеем права наказывать и позорить наше будущее поколение таким грехом, как состояние. Иногда спрашивают — а что делать с полученными от родителей знаниями? Правильней всего — выбросить их из головы и передать в соответствующую контору, дабы можно было убедить сограждан в обратном. Примерно так, как всем нам уже доводилось делать в последние десятилетия. С наследственной одаренностью договоримся так: способного к языкам направим в нефтяную промышленность, с музыкальным слухом — на телефонную станцию, с химическими генами — камни грузить. Надо покончить с положением, когда один делает больше, а другой получает меньше. Общий урожай и готовить надо сообща.

С бумагами все почти утряслось, оставалось добить последнюю. Я вошел в кабинет начальника цеха, достал из кармана сложенный вчетверо лист, положил его на стол и поясняю:

— Это моя характеристика. Два дня назад вы ее подмахнули, и я пошел за подписями в дирекцию и завком. Там спрашивают, кто составлял характеристику. — Начальник цеха. — Как фамилия? А я, простите, фамилии-то вашей не знаю.

— Нелепо, конечно, что вы не знаете моей фамилии, — отвечает начальник цеха.

— Нелепо, — киваю я. — Но видите ли, когда я пришел на этот завод, все только и говорили: вот теперь начнется нормальная жизнь, Руди Вялку-то по шапке дали. Так я узнал фамилию прежнего начальника цеха. А с вами я никогда не сталкивался и ничего такого про вас не говорили…

Он печально посмотрел куда-то вдаль и спросил:

— Неужели мы так ошиблись, составляя вам характеристику, что ее отказываются подписывать?

— Нет, — ответил я спокойно и мужественно. — Характеристика составлена согласно всем требованиям, просто они не разобрали вашей фамилии. Я им сказал, что раньше начальником цеха был Руди Вялк, а как зовут нынешнего — не знаю.

Начальник испытующе взглянул на меня и спросил:

— Так вы утрясли наконец это дело?

Я вспомнил, что ребята говорили, будто Руди Вялка выгнали за глупость, уж больно бестолковый был… Но времени в обрез, раздумывать некогда, я и объясняю:

— Утряс, но не до конца. Они сказали: никто, мол, не сомневается, что это подпись начальника цеха — только какого? Цехов-то у нас вон сколько.