Александр Горбунов - История города К.

Хотя путь Шабашкина до 1991 года вряд ли можно счесть извилистым. Райком, обком, облисполком… И постоянно своя, родная, крыжовинская земля. Ни других областей или республик, ни, Господи упаси, других стран (естественно, соцлагеря). И всегда Иван Минаевич был по-молодому шустр, ловок, подтянут. Белизной гималайских снегов сияли его манжеты и воротнички. Вот, собственно, и все слагаемые успеха.

Наступление перестройки Шабашкин воспринял, как подобает службисту. Партия сказала «надо». Дальше известно что. Михаил Сергеевич ему даже нравился. Но осознать до конца не получалось, и вполне рыночная фамилия не помогала. Видимо, шестое чувство подсказывало, что очень уж многое рухнет из представлявшегося вечным. Пуще же всего удивляли, настораживали и раздражали новые, незапланированные люди, вопреки директивам хлынувшие откуда-то словно муравьи.

Заняв кабинет первого секретаря, Иван Минаевич от резких движений и заявлений воздержался. Аппаратная привычка диктовала иную тактику: освоиться, осмотреться, расставить кадры. Меж тем, волна перестройки ждать не собиралась. Демократы, обзаведясь атрибутами власти, волей-неволей приняли хозяйственное управление Крыжовинском. Здесь, к всеобщему потрясению, одной беззаветной преданности делу экологии оказалось мало. Джинсово-кроссовочные депутаты, как правило, о механизмах реальной экономики не имели никакого представления. Старые же исполкомовские чиновники под дамокловым мечом реорганизации вовсе перестали трудиться. Колбаса, пропавшая с прилавков при Колбасине, с его уходом почему-то не вернулась обратно. За ней стали исчезать: масло, сахар, мыло… С избытком хватало лишь газет и журналов. По горсовету, где в целях демократизации был снят милицейский пост, бродили, не вытирая ног, многочисленные зеваки. А прямо в приемных располагались со своими раскладушками голодающе-протестующие правозащитники.

Штаб демфракции заседал беспрерывно. Перестройка грозила захлебнуться. Скрепя сердце, лидеры огласили решение о компромиссе со «здравомыслящими хозяйственниками». Оставалось хотя бы одного такого хозяйственника найти. Здесь и всплыла личность того, кто сыграл в судьбе Крыжовинска колоссальную роль.

Его звали Яков Александрович Куманёв. Начинал он по-горьковски, типичнейшим пролетарием в рабочей слободке. Скоро вкусив прелестей пролетарского бытия и поняв, что одной доски почета для его натуры маловато, Яша поставил на партию. Иными словами, на ум, честь и совесть. «У партии этого добра навалом, а мне много не надо», – здраво рассудил новый Павел Власов. Обрядовая сторона тяготила мало, приобрести же, проявив смекалку, можно было весь мир.

Ставка себя оправдала. Со своим четвероногим другом-станком Куманёв распрощался и занялся вопросами снабжения. Преуспел, не забивая голову мелочами и, вообще, лишней информацией. До вузовского диплома и, тем более, до диссертации руки не дошли, но с приходом перестройки к Якову Александровичу фантастически попёрла масть. Наблюдая по телевизору первый союзный Съезд, он вдруг поймал себя на мысли, что большинство посланцев народа ничем не лучше его самого. Мысль так ошеломила, что целую неделю ходил, как пьяный.

Переворот в сознании совпал с выборами на родном заводе. Зам директора по снабжению, выйдя на трибуну, не стал загружать тысячную аудиторию статистикой. «Если рынок – будем жить по-рыночному. На хрена нам Украина с Белоруссией? У меня все связи отлажены. Продукцию погоним в Китай. Всех оденем, обуем!» – и махнул рукой.

За проходную он вышел директором. Спустя полгода все заводчане и их ближние щеголяли в желтых китайских пуховиках, также известных как «шанхайские барсы». Отношения города с великой азиатской державой, завязанные во времена товарища Сюя, были, таким образом, продолжены. (См. главу «Предыстория» – Прим. автора).

В депутаты Куманёв прошел играючи. Но фракций намеренно сторонился: на фоне доцентов-эрудитов тяжело было проявить себя в этом ветреном, переменчиво-капризном собрании. И Яков Александрович ждал. Он чувствовал: нужная карта придет.

Телефонный звонок из Совета застал здравомыслящего рыночника в ванной. Куманёв чистил зубы, готовясь отойти ко сну. Услышав предложение занять пост мэра и сформировать «кабинет народного доверия», он не колебался. К чему это может привести, Яков Александрович предполагал как-то смутно. Знал только, что отказывать сейчас нельзя. Масть пошла – играй. Ввязаться в бой, а там будет видно. Кто-то уже так поступал…