Владимир Котенко - Служебный гороскоп

Руки взяли за горло, стали душить.

Все.

Проснулся Приставкин весь в ледяном поту. Стряхнул с себя сон, будто свинцовое одеяло. Глянул в окно, где забрезжил холодный, как похмелье, рассвет.

Он лежал рядом с теплым плечом супруги Клавы на широченной трехспальной кровати, именно трехспальной, тут не оговорка, осенью такие выбросили в продажу, Клава изловчилась, купила, он спросил тогда:

— А третье место для кого?

Она с улыбочкой ответила:

— Для любовника.

Итак, Приставкин проснулся, долго смотрел на стену, словно искал в замысловатых узорах ковра отгадку странного сна, тщился прочесть на стене пророчество. Что судьбой ему, Приставкину, взвешено, отмерено, определено? Ничего футурологического не вычитав, закряхтел, спустил на пол ноги, нашарил шлепанцы. Супруга зашевелилась.

— Сколько времени?

— Шесть.

— Охо-хо! Надо вставать, опять на весь день запрягаться. У тебя когда получка?

— Завтра. Сон я видел страшный, Клава.

— Какой?

— Вытрезвитель. К чему бы это?

— Может, к премии? Квартальной, а?

— Или, наоборот, к выговору. Начальник цеха вчера лютовал.

— Чего зря гадать? Давай вставать.

— Клава, у нас сонник был. Старинный. Глянь, а?

Клава прошлепала босыми ногами к книжному шкафу, сунула пухлую руку за книжные ряды, вынула оттуда замусоленную книжку с ятями, залапанную, зачитанную многими суеверными поколениями, листала, отыскивая букву «В».

— Вакса, ваниль, ведьма, вдовец, вор, вьюга, виселица, выстрел… Андрей, а вытрезвителя нету. Не значится.

— Видать, в те времена без него люди обходились.

Он шел на завод пешком. Ходьба успокоила его, сон забылся, осталась лишь железная кислота во рту, словно всю ночь ложку сосал.

И вот тут Приставкина вызвали в отдел кадров.

Начальник отдела кадров Ляпин стучал пальцем об стол, смотрел тучей и вообще был гроза грозой. Даже стула не предложил.

Показал официальный листок. Бросились в глаза крупные буквы «ЧП». Милиция сообщала заводу, что Приставкин попал в вытрезвитель, и предлагала принять к нему самые строгие меры.

— Ну что? — налегал Ляпин. — Может, ты там не был?

— Был, но во сне.

Ляпин заулыбался:

— Значит, сон в руку!

— В руку, дьявол, — кивнул Приставкин. — Знал, что добром не кончится. А она про премию толковала.

— Это еще про какую премию? — взорвался Ляпин. — Завод опозорил, а ему премию подавай. Теперь знаешь, что тебя ждет? Хоть ведаешь? Тринадцатая зарплата — долой. В отпуске был?

— Нет.

— Значит, зимой пойдешь. Твою путевку в санаторий другому отдадим. На расширение подавал?

— Подавал.

— Каким стоишь в очереди?

— Вторым.

— Последним будешь. Ты на всех пятно бросил. На всех! Во сне! Развел тут, понимаешь, мистику. Хоть бы уж признался. Вчера завод норму не дал. И пьянство — одна из причин.

— Я свою норму выполнил.

Ляпин смягчился.

— Знаю, ты хороший работник. Мы тебя другим в пример ставили. Что у тебя стряслось? Напился с радости или с горя? Как в вытрезвитель угодил?

— Не был я там. Ошибка это.

— Значит, ошибка? Вполне вероятно. Ступай в милицию, разберись, что там у тебя было во сне, а что наяву. Докажи. И поскорее. Нам надо реагировать. В сжатый срок.

Вытрезвитель по иронии судьбы разместился в подвале студенческого общежития, за что его прозвали «студенческим». Остряки вопрошали: какова роль данного заведения в воспитании студентов? Как сказывается на успеваемости во время сессии? Даже рекомендовали об этом диссертацию написать. Случалось так, что задержавшийся на свидании студент, ткнувшись за полночь в запертую бдительным вахтером дверь, шел ночевать в гостеприимно распахнутый круглые сутки вытрезвитель.

Полутемный, освещенный одной тусклой лампочкой тамбур замыкался столом дежурного, где сидел хмурый сержант.

— Понимаете…

— Понимаю. На вас зря ЧП прислали, а в самом деле вы у нас не были.

— Откуда вы знаете?

— К нам с этим все идут. Дескать, никто не употреблял, никто не доставлялся, не ночевал, нашими услугами не пользовался. Ладно, уточним. ФИО?

— Что?

— Фамилия, имя, отчество?

— Андрей Петрович Приставкин.

— И когда были к нам доставлены?

— Якобы в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое.

Сержант полистал журнал.

— Все точно. Именно в эту ночь вы нас и осчастливили своим визитом. Можете убедиться. Вот ваша фамилия. Вот заключение медика. Крайняя степень опьянения. Проще говоря — в стельку.