Александр Артеменко - О вреде ломки мировоззрения

И вот пришёл командир. Ему доложили, его усадили, его пристегнули. Юрец, стоя на стремянке возле кабины, наслаждался жизнью. Вокруг солнышко с лучиками, птички каркают, технари ласково матерятся. Лёгкий зефир разносит вокруг волны любви и войскового товарищества. Хорошо! Только сушняк во рту вносит диссонанс в светлую и радостную картину мирозданья, но это скоро пройдёт. И командир был благодушен. Он только что сытно отобедал. Он с довольным видом осмотрелся. Он попросил улыбающегося Юрика убрать с козырька фонаря налипшие трупики насекомых. Гамаюнов улыбнулся ещё шире. Щас сделаем. Чё там делать-то! Поплевал на стекло, да стёр! Щас-щас, товарищ командир!

С наждачным звуком пошевелив языком во рту, Юрец ощутил вопиющий дефицит слюны. А командир ждал. Спасло ситуацию то, что в тот день Юрик был скорбен насморком, сопровождаемым соответствующими физиологическими процессами. Он усилием воли собрал энергию «ци» в район гайморовых пазух, запрокинул голову и с клёкотом перегнал содержимое носа в рот. Затем издал горлом трубный призыв половозрелого слона к соитию и выхаркал тягучий комок зелёной слизи с прожилками соплей на бронестекло. Передохнул, снял с головы берет и начал им размазывать свои выделения перед лицом командира. Командир остановившимся взглядом как-то слишком напряжённо наблюдал за процессом. Размазывалось тяжело, тянулось и скатывалось в комочки. Юрец напряг диафрагму и натужился, пытаясь выдавить из нутра ещё хоть каплю влаги, но организм не вынес такого насилия и исторг на стекло струю жёлтого желудочного сока. Командир вздохнул, закатил глаза и могучей струёй забрызгал приборную доску согласно реактивной норме пищевого довольствия. Включая шоколад и дополнительный командирский паёк. И уже к вечеру Гамаюнов получил карьерный джек-пот в виде выбора: или закодироваться, или получить пинком благословление на работу в гражданском народном хозяйстве. И Юрец понуро пошёл кодироваться.

Неизвестно, где он кодировался. То ли кого подешевле выбирал. То ли в соседней деревне специалиста нашёл. Да и чем его кодировали, тоже осталось невыясненным. То ли гипнозом. То ли лопатой. Но что-то в голове у Юрика сместилось. Вместо уважаемого всеми сотоварища, коллектив получил злобного мизантропа- правдолюба. С этим бы ещё смирились. Не один он такой. Но ведь Юрик ещё и резко поумнел, даже жену не предупредив. Он начал шевелить губами, морщить лоб и удивлённо-опасливо озираться. Внезапно исчезнувшая сизо- радужная алкогольная пелена открыла серую унылость окружающей действительности. В этой унылости вместо стремительных железных птиц, самоотверженных друзей и прочей эйфорийной возвышенности наличествовали несвежие самолёты с облупленной краской, грязноватые небритые технари, отсутствие технической культуры и романтизма службы. Юрик зло воспечалился утрате привычного мироощущения и люто возжаждал привести окружающее мракобесие к картинке, прежде существовавшей в его теперь изменённом (наверное, всё- таки лопатой) сознании. Он истово поверил в своё предназначение и, постирав комбинезон, трезвый и светящийся ровной поступью пошёл в народ. Он нёс с собой НИАС, прижимая его к груди обложкой наружу, горел глазом и напоминал фанатичного адепта секты свидетелей Единого регламента. Лик его был светел, а в облике читалась решимость живот положить во имя искоренения и для недопущения.

В курилке он с сочувственным превосходством осматривал гогочущих после очередной байки технарей, качал головой и удалялся, бросив через плечо: -«Пойду что-нибудь почитаю». - «Почитай отца с матерью», - ржали ему вслед соратники, ещё не понимающие масштаба нависшего.

И Юрик величественно шёл читать книги. Читал он их демонстративно, осторожно косясь по сторонам: все ли замечают его духовное перерождение? А потом, вдохновлённый прочитанным, кружил по стоянкам, верхним чутьём воинствующего трезвенника унюхивая, где распивают спирт и как гриф -падальщик пикировал откуда-то сверху, упоминая имя Горбачёва всуе, замахиваясь «Роман-газетой» со статьёй академика Углова и требуя прекратить. За что был неоднократно побиваем твёрдыми предметами и различными конечностями несгибаемых распивающих. Юрка, ковыляя и волоча крылья, отбегал, вставлял в хвост вырванные перья и начинал всё сначала.

Переполненный мусорной информацией, он подкарауливал одиноко идущего на построение военнослужащего, суматошным нетопырём выскакивал из-за угла, хватал его за пуговицу, дышал в лицо, и пристально глядя в глаза, жарко спрашивал: - «Ты знаешь, что такое Пентагон?». Ошарашенный военнослужащий с воплями убегал, теряя достоинство и детали обмундирования. - «Пенёк ты дремучий! Пентагон - это пятиугольник», -надсадно кричал Гамаюнов, бросал вслед оторванную пуговицу и шёл искать новую жертву, расплёскивая по дороге никому не нужные знания.