Владимир Войнович: Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина

– Не слопают! – заверила Нюра. – Я старая, мое мясо не прожуешь.

21

Трудно представить себе, как прошла Нюра через все хлопоты, связанные с заграничной поездкой, но как–то она их все–таки одолела. В Москву съездила, там жила у внука Люшки Мякишевой Сереги, тот брал с нее три рубля в сутки за раскладушку на кухне. Москва показалась ей городом бескрайним, неприветливым и пугающим. Народу тьма, и все злые, все куда–то бегут–бегут, не могут остановиться.

Полторы недели проканителилась, но получила в ОВИРе паспорт и отстояла очередь в американское посольство. Там с помощью какого–то доброхота, взявшего с нее пятнадцать рублей, заполнила анкету, где согласилась на то, что в случае смерти семь тысяч долларов из ее страховой суммы будут потрачены на перевозку ее трупа обратно в Россию. Потом женщина в очках, с худым и бесстрастным лицом, задавала вопросы, которые все почти пугали Нюру и ставили в тупик:

– Кем вам является приглашающее лицо?

Она сказала: никем не является.

– Если никем не является, зачем он вас приглашает? Вы собираетесь нелегально работать? Выйти фиктивно замуж? Вы состоите в коммунистической партии?

Нюра врать не умела. На все три вопроса ответила отрицательно, понимая, что шансов получить визу с каждым ответом все меньше. Работать не собирается, замуж не хочет, в партии не состоит.

Следующий вопрос был:

– Вы имеете планы заниматься проституцией?

– А надо? – спросила Нюра и совсем приуныла: – Я же старая, куды мне?

И стала думать, что хоть бы отдали паспорт. А они не отдали. Очкастая сказала: «Приходите в следующую среду». В следующую среду в том же окошке сидела китаянка с ярко накрашенными губами. Молча протянула паспорт в окошко. Нюра не хотела даже заглянуть, понимая, что ей в визе отказано.

Дома Серега спросил:

– Ну чо, теть Нюр, дали визу–то?

– Дали, – вздохнула Нюра. – Догнали и еще добавили.

– Не дали? – понял Серега. – А чо сказали?

– Да чо сказали, еще прошлый раз сказали. В партию надо вступить и проституцией заниматься.

– Чо–чо–чо? – не поверил Серега.

– А вот тебе и чо–чо. Еще и наркотики спрашивали, а где же я их возьму?

– Теть Нюр, чой–то ты не то городишь. А ну, дай паспорт. Ну вот. Вот же ж она, виза–то!

22

Все у нее было впервые. До того никогда не бывала в Москве, ни разу не летала в самолете, само собой, не бывала за границей, а теперь летела и куда? Прямо в Америку!

Вскоре после взлета в проходе между креслами появились две стюардессы с тележкой, и одна из них спросила у Нюры, что она хочет выпить: виски, джин, ирландский ликер, водку, вино, пиво, апельсиновый сок, воду?

– А сколько это будет стоить? – спросила Нюра.

– Это комплиментарно, – ответила стюардесса.

Нюра подумала, что комплиментарно, значит, дорого, и спросила, а вода сколько.

– Всё комплиментарно, – повторила стюардесса. А потом, посмотрев на Нюру, уточнила:

– Все бесплатно.

Нюра все–таки побоялась взять лишнего и попросила томатный сок.

Комплиментарный обед получила, но от волнения не съела и половины.

Место ее было у окна. Сквозь толстое стекло смотрела она на белые сугробы, что громоздились один на другой, закрывая всю землю. Нюра знала, что самолеты летают достаточно высоко, но вживую не представляла себе, что на облака можно смотреть сверху вниз. Самолет летел ровно, иногда ей казалось, что он просто висит на месте, так будет висеть всегда и никогда не сядет. Где–то над океаном появился другой самолет, такой же большой, и висел рядом, не приближаясь и не удалясь. Нюра смотрела в окно и видела, что летит, потом засыпала, и ей снилось, что она летит. Она и раньше летала во сне и часто, но раньше не в самолете, а так, сама по себе, просто отрывалась от земли и парила, как птица, распростерши руки или вытянув их вперед. Иногда эти сны были столь отчетливы, что, проснувшись, ей хотелось повторить полет наяву, и трудно было согласиться со знанием, что это невозможно.

К концу полета стали раздавать какие–то бумажки, которые надо было заполнить. С этим ей помог сосед, американский доктор, летевший домой после московской международной конференции онкологов. Доктор, хорошо говоривший по–русски, переводил ей вопросы и ответы и с ее согласия ставил галочки в квадратиках, обозначавших ответ «да» или «нет».

Вопросы опять были странные:

а) не страдаете ли вы тяжелой, опасной для окружающих инфекционной болезнью и не являетесь ли законченным наркоманом?