Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

Злым каменным богом сидел сейчас Владимир Васильевич перед Дудкиной.

— Так кто же? — спросил бог.

— Володь. Родный. Хошь ругайся, хучь нет. Не упре-делила, — ответила, словно бы и не спала, Прасковья. — Во-первых — тёмно, а другое — напружинилась вся, как есть. Страх-от какой, посуди! Припотела вся…

— Ну, что-то ведь заметила?

— Ну, не полный. Лет сорок. Ну, в очках. Сбил он их…

— Давай их сюда, — жадно протянул руку Шкуро.

— Да, нет. Соскочили у яво, как чрез канаву. Ну, вот котору дядя Вася никак не засыпеть. Специалистов требуеть. У трансформаторной будки. Да. Сиганул, а очки наперед яво. И словил их тут жа. Ловок. Как, ране тренировался. Ой-и! — хохотнула она. — Чудно!

— Что? Что? — силился Шкуро собрать отдельные признаки в криминальный портрет.

— Чудно прыгат.

— Как?

— Ты понимать, Володя. Тулово свою уперед бросат, — она снова хохотнула, — а ноги скрючить. Не так, как все люди — уверх скочуть.

— Так это же важно, чего ж ты молчала? Канава огорожена?

— Ой-и… Не догодалася!

— Ну и шляпы! На следы обратила?

— Не-ет…

— Огородить немедленно! Ко мне Са… Александра Вячеславовича, — приказал Шкуро вызванной Наденьке.

Вошел Саня. Красивый. Пегий. Величественный.

— Саня, сегодня уйдешь поздно. И ты, Прасковья. Первое — проверить… Ах, да. Саня, прочтешь потом. Сейчас некогда. Первое — проверить столы конструкторов. На всех этажах. Ищем — вот, черные пакеты, — он показал Сане пакет. — Главная — Прасковья. Слушайся. Второе…

Директор очень толково изложил диспозицию, распределил роли. (Сане везде достались вторые.) Честное слово, Владимир Васильевич в молодости был просто невнимателен к вопросам профориентации!

Преступник был обложен, как затравленный волк флажками.

— Нас мало, — показал на Дудкину Саня.

— Но вы в тельняшках, — обрел способность к шутке Шкуро.

— Может, привлечь партком, местком, — несмело предложил Саня.

— Саня! Вот, — директор постучал костяшками пальцев о дерево стола; звук получился полный, раскатистый.

Скромный Саня потупился.

— За дело, товарищи! — с долей патетики возгласил Владимир Васильевич.

Директор ЦКБ распустил штаб и, сосредоточенный, стал ходить по кабинету. Затем он взял два чистых листа писчей бумаги и проложил их копиркой. Он подумал о чем-то и нарастил еще слой.

«В очках, худенький, лет на сорок», — бормотнул Шкуро одеваясь.

— Надя, я в Главк. Заготовьте мне для машинки пять-семь закладок. Как на моем столе. Печатать буду сам.

Может быть, в Главке его действительно ждали?

Напрасно. Миновав двор, Владимир Васильевич прошел к трансформаторной будке. Там прытко забрасывали канаву Смирнов и Берман. В ритме, который задавал дядя Вася:

— Р-рыз, два! Р-рыз, два!..

Василий Степанович снял кепку перед директором:

— Дали. Одумалися, — кивнул он, довольный, на молодых инженеров.

— Прекратить! — гневно крикнул Владимир Васильевич.

Смирнов и Берман оторопело встали и отерли пот.

Следственный аппарат дал сбой. Шкуро беспокойно оглядел место и его острый глаз заметил не тронутый лопатой след. Один след. След, который…

— Вы, — обратился он к Берману, — пойдете сейчас в фотолабораторию и пришлете сюда Трувика с аппаратом, готового к съемке. Немедленно! Остальные — свободны.

Шустрый Трувик прибыл действительно немедленно.

— Трувор Сергеевич, попрошу вас сфотографировать будку. Будут переносить, надо срочно отослать фото в «Электростроймонтаж».

Трувик щелкнул.

— Им, впрочем, важен и характер грунта. Снимите, скажем, вот здесь, — показал Шкуро на участок глины со следом.

Трувик нацелился.

— Ближе.

Трувик снял след крупным планом.

— Еще. Вот с этой стороны.

Старательный Трувик щелкнул еще раз. И еще. От себя. И еще. Представлялся случай, его величество случай, удобный случай попросить директора…

— Владимир Васильевич! Я замотался. Мне нужен в штат фотограф… Как бы вам оказать… Лаборант, мальчик…

— В очках, худенький, лет на сорок — подсказал директор, мутно глядя мимо Трувика.

Затем он взглянул на него. Внимательно. Потом оч-чень внимательно.

Тощенький Трувик поправил на носу очки и ответил вопросительным взглядом. Его замученное, старообразное личико сорокалетнего неудачника…

— Запишитесь у Надежды Васильевны ко мне на прием. На завтра. Скажете — направил я. Немедленно!

— Спасибо, Владимир Васильевич! Спасибо! Бегу…

Часы техсовета — счастливые часы безначалия.