Алексей Савельев - Вцепления и срывы [СИ]

— Наконец то, — вздохнула мама, — а то я думала, вас никогда не распутает и придётся рогатую аварийную службу ещё вызывать, но слава небесам, что вы распутались.

Она собрала куски сыра с пола и унесла на кухню. Бабушка сказала внучкам:

— Давайте по кроватям, а то завтра сложный день. У всех дел будет очень и очень много. Колосный станок вещь серьёзная и это не шутки, — бабушка свела брови к переносице и погрозила. Вошла вскоре мама.

— Скажи им, что колосный станок вещь серьёзная, — попросила бабушка.

— Очень серьёзная. Там не до шуток будет. Всё более чем серьёзно. Так что давайте все по кроватям, а завтра всё начнётся.

Дочки ушли каждая в свою комнату. Мама села в общей комнате, положила нога на ногу и свесила подошву кухонного сырника. Бабушка произнесла:

— Всё, Оля, я спать. Ты как хочешь.

— Мама, ты иди, ложись, а я ещё тут немного посижу.

— Ну, хорошо, дочка моя.

Бабушка поцеловала её в губы и ушла, шлёпая кухонными сырниками. Стало в доме очень — очень тихо. Лишь мама осталась сидеть в общей комнате одна голой попой на диване.

Она принялась крутить кухонным сырником и петь тонким протяжным голоском, смотря с улыбкой на босые ступни и вращающийся носок. Ноги у мамы голые. Ляжки перекрещены. Груди открыты. Улыбка двигается и раздаются певучие звуки. Мама задумалась о колосном станке и о том, что через девять месяцев будет нянчить малышку. Она ощутила снова цель в жизни. Захотелось снова жить. Она почувствовала второе дыхание. Она встала в кухонных сырниках, окрылённая этими мыслями о материнстве, принялась сгибать попеременно ноги в коленях, не отрывая подошв от пола и запела. Лежит младшая дочь у себя в кроватке, закрыв глаза и слышит убаюкивающий голос мамы, погружающий всё более в сон. Подушка обнимает сладко голову. Окутывает тело тёплое одеяло. Проходит голос мамы через деревянную стену и становясь глухим, укачивает Настю. А она слушает, о чём поёт мамы и улыбается. Шевелятся мощные мамины ляжки в общей комнате. Груди топорщатся и алеют сосками. Волосы лежат за спиной. Танцует мама, продолжая сгибать ноги в коленях. Ходит попа ягодицами. Пятки мощные стоят на подошвах кухонных сырников, имеющих оладьевую толщину. Поёт красиво мама, старается, тянет каждую ноту. И, кажется, птицы подпевают ей из леса, сверчки играют ей на стрекатальных канатиках. Поёт мама нежно и красиво: «И напряжётся при родах клиторок, и напряжётся при родах клиторок. Ходят ляжки туда и сюда. Лицо грустно — весёлое. Лоб напряжён, а губы растянуты. Но вот глаза мамы стали испуганными. Она попробовала покрутить грудь, как вдруг из влагалища пропелось:

— И напряжётся при родах клиторок, и напряжётся при родах клиторок, — Вскрикнула мама:

— Да что за блядь пошла, да что такое? — она пошлёпала рукой половой лобок и снова пропела то же самое, но только дуэтом со своими женскими половыми органами. Мама принялась крутить соски и сгибая ноги в коленях, петь:

— И напряжётся при родах клиторок, и напряжётся при родах клиторок, — а затем в испуге закричала на весь дом, — мама, мамаааааааа, скорее, скорее. Чего то случилось. Мама скорее.

— Бегу, доня, бегу.

Вошла бабушка в кухонных сырниках и спросила:

— Чего кричишь? Детей всех переполошишь.

Мама посмотрела на бабушку и пропела:

— И напряжётся при родах клиторок, и напряжётся при родах клиторок, — я пою это и ничего не могу сделать, словно заело.

— Ну ка разведи ноги, — потребовала бабушка и подошла к старому шкафу. Заглянули две прекрасные очаровательные головы. Одна постарше, другая младше.

— Чего случилось?

— Что тут такое?

— А ну спать, а ну спать, — притопнула кухонным сырником бабушка на ороговелой жилистой ступне.

Дочки спрятались, продолжая подглядывать.

Бабушка подошла к маме со смазанными руками и засунула одну из рук в мамино влагалище, пропевшее уже глухо и малоразборчиво: «И нафряфётся фи фофах флифофок, и нафяфёфя фи фофах фифофок». А сверху мама ртом спела вместе с женским половым органами то же самое, только отчётливо. Грудь у мамы замычала. Покрутила её бабушка и произнесла:

— Ну замычала сволочь.

Она скинула правый сырник и коснулась большим пальцем босыни мамы, издав вскрик. Потом опять прикоснулась и уже прижала подошвой её босынь, начав крутить то правый то левый сосок. Мама перестала петь, а влагалище смолкло. Бабушка понаблюдала за ней ещё немного и сказала: