Пелам Вудхаус - Дживс, вы – гений!

– Всего два дня?

– Даже чуть меньше.

– И сейчас между вами ничего нет?

В его тоне не ощущалось дружеской теплоты, и я стал понимать, что ангел-хранитель Бустеров проявил мудрость, сделав свидетелем недавнего объятия не его, а папашу Стоукера.

– Ничегошеньки.

– Точно?

– Говорят же тебе. Так что, Чаффи, смелей, дружище, – сказал я и ободряюще похлопал его по плечу, как старший брат. – Следуй велениям своего сердца и ничего не бойся. Она по уши в тебя влюблена.

– Кто тебе сказал?

– Она.

– Сама?

– Собственными устами.

– Думаешь, она в самом деле любит меня?

– Страстно, насколько я понял.

Исстрадавшаяся физиономия посветлела. Он провел рукой по лбу и с облегчением вздохнул.

– Слава Богу. Я слегка вспылил, ты уж не сердись. Сам посуди: ты только что обручился с девушкой и вдруг узнаешь, что она два месяца назад была помолвлена с другим, это, знаешь ли, удар не из легких.

Я изумился:

– Ты помолвлен? Когда же это произошло?

– Сразу после обеда.

– А как же Вотвотли?

– Кто тебе рассказал про Вотвотли?

– Дживс. Он сказал, тень Вотвотли нависла над тобой, как туча.

– Твой Дживс слишком много болтает. Между прочим, Вотвотли тут никаким боком не фигурирует. Я объяснился ровно через минуту после того, как старик Стоукер сказал мне, что покупает замок, решился наконец-то.

– Ей-богу?

– Ей-богу! Думаю, тут главная заслуга принадлежит портвейну. Я ему споил все, что осталось от урожая 1885 года.

– Вот это мудро. Сам сообразил?

– Нет. Дживс надоумил.

Я не смог удержать горестного вздоха.

– Гигант!

– Уникум!

– Вот голова!

– Думаю, размер девять с четвертью, не меньше.

– Он ест много рыбы. Какая жалость, что он лишен музыкального слуха, – печально заметил я. Однако тут же подавил сожаления: хватит горевать о своей утрате, надо радоваться удаче Чаффи. – Ну что ж, отлично. Надеюсь, вы будете очень, очень счастливы, – искренне пожелал я. – Скажу тебе со всей честностью: Полина одна из самых симпатичных девушек, с кем я был помолвлен.

– Может, хватит сыпать соль на эту окаянную помолвку?

– Пожалуйста.

– Я хочу поскорее забыть, что ты был когда-то с ней помолвлен.

– Кто же против.

– Когда я начинаю думать, что в то время ты имел право…

– Да никаких прав я не имел. Не забывай, помолвка длилась всего два дня, и оба эти дня я провалялся в постели с жесточайшей простудой.

– Но когда она сказала тебе «да», ты, конечно…

– Вот именно что нет. В комнату вошел официант с подносом мясных сандвичей, и момент был упущен.

– Так, значит, ты никогда…

– Ни единого раза.

– Весело же она проводила время после помолвки с тобой. Сплошной праздник и нескончаемое ликованье. И почему она согласилась за тебя выйти? Не понимаю, хоть убей.

Думаете, я понимал? Вот именно – хоть убей. Впрочем, возможно, при виде меня в душе властных энергичных женщин начинают звучать какие-то потаенные струны. Такое уже случилось один раз, когда я обручился с Гонорией Глоссоп.

– Я как-то советовался с одним вполне авторитетным психоаналитиком, – сказал я, – так он считает, что, когда женщина видит, как я слоняюсь, будто бездомная овца, в ней просыпается материнский инстинкт. Может быть, что-то в этом есть.

– Возможно, – согласился Чаффи. – Ладно, я побежал. Думаю, Стоукер захочет поговорить со мной по поводу замка. Ты со мной?

– Нет, спасибо. Понимаешь, старина, я не так уж сильно рвусь общаться с паноптикумом, который ты собрал. Тетушка Миртл еще куда ни шло, даже этот малявка Сибери. Но Стоукер и Глоссоп Бертрама доконают. Лучше пойду погуляю по парку.

Этот парк, раскинувшийся вокруг замка, был первоклассным местом для прогулок, думаю, Чаффи не без сожалений вздыхал при мысли, что вся эта красота уйдет из его рук и здесь устроят частную клинику для психов. Впрочем, если прожить много лет в одном доме бок о бок с тетушкой Миртл и кузеном Сибери, боюсь, любовь к нему может и улетучиться. Я с большим удовольствием прошатался по окрестностям два часа, и уже заметно вечерело, когда я, ощутив настоятельную потребность выпить чашку чая, появился возле людской половины дома, где надеялся найти Дживса.

Одна из судомоек указала мне его комнату, и я уселся там в безмятежной уверенности, что очень скоро передо мной возникнет дымящийся чайник и намазанный сливочным маслом румяный тост. Весть о счастливой развязке, которую принес мне Чаффи, наполняла душу благостью, для полной гармонии не хватало только чашки горячего чая и хрустящего тоста.