Пелам Вудхаус - Посоветуйтесь с Дживсом!

– Уверен, ваш камердинер должен был сообщить вам, – сказал сэр Родерик, – что мы намереваемся поменяться комнатами. Я его встретил перед обедом и просил уведомить вас о наших планах.

Голова у меня пошла кругом. Нет, мало сказать «пошла кругом». Это неожиданное известие сразило меня наповал. Выходит, все это время Дживс знал, что старый хрыч будет спать в постели, которую я собираюсь протыкать штопальной иглой! Знал и допустил, чтобы я шел на погибель, ни словом не предупредил. Это было выше моего понимания. Я стоял как громом пораженный. Пораженный насмерть.

– Вы сказали Дживсу, что собираетесь ночевать в этой комнате? – прошептал я.

– Да. Будучи осведомлен о том, что вы с моим племянником состоите в дружеских отношениях, я желал избавить себя от вашего возможного визита. Признаться, мне и в голову не приходило, что упомянутый визит ожидается в три часа ночи. Какого черта, – рявкнул он, внезапно распаляясь, – вы рыщете по дому в этот час?! И что это у вас за штука?

Я вдруг понял, что все еще сжимаю в руке палку. Честное слово, в шквале эмоций, вызванных предательством Дживса, это открытие явилось для меня полной неожиданностью.

– Штука? – сказал я. – Ах да!

– Что означает ваше «Ах да!»? Что это такое?

– Видите ли, это длинная история…

– Ничего, у нас впереди вся ночь.

– Вот, собственно, как было дело. Прошу вас представить себе, как пару месяцев назад я мирно сидел после обеда в «Трутнях», никого не трогал и задумчиво покуривал сигарету… – Я умолк.

Старый хрыч меня не слушал. Он изумленно таращил глаза на кровать. Оттуда на ковер что-то капало.

– Господи!

– …покуривал сигарету и болтал о том о сем… – Я снова умолк. Старикашка приподнял одеяла и уставился на труп грелки.

– Ваших рук дело? – спросил он тихим, задушенным голосом.

– Э-эм… да. По существу, да. Я как раз собирался вам объяснить…

– А ваша тетушка еще старалась меня убедить, что вы не сумасшедший!

– Я и вправду не сумасшедший. Совершенно не сумасшедший. Если вы позволите объяснить…

– Не позволю.

– Все началось…

– Молчать!

– Хорошо. Молчу.

Он сделал носом несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Моя постель насквозь промокла!

– Началось с того…

– Замолчите! – Он еще посопел. – Вы, жалкий несчастный идиот, – снова заговорил он, – потрудитесь объяснить мне, где находится комната, которая предназначалась для вас?

– Этажом выше. Часовая комната.

– Благодарю. Думаю, я ее найду.

– А?

Он грозно пошевелил бровями.

– Я намерен провести остаток ночи в вашей комнате, – сказал он, – полагаю, постель там находится в пригодном для сна состоянии. А вы можете со всеми удобствами расположиться здесь. Желаю покойной ночи.

Он встал, а я остался стоять дурак дураком.

Мы, Вустеры, старые служаки. Мы стойко переносим превратности судьбы. Однако сказать, что меня обрадовала перспектива провести здесь ночь, значило бы покривить душой. Один-единственный взгляд на постель убедил меня, что спать в ней и думать нечего. Золотая рыбка была бы довольна, но Бертрам – нет. Оглядевшись вокруг и решив, что самое подходящее место для сна – это кресло, я похитил с кровати пару подушек, уселся поудобнее, набросил на ноги коврик, лежавший перед камином, и принялся считать овец.

Однако толку от этого было мало. Мой бедный котелок кипел, до сна ли тут. Открывшееся мне черное предательство Дживса вспоминалось вновь и вновь всякий раз, когда я готов был погрузиться в сон; ночь тянулась нескончаемо долго, становилось все холоднее. Я как раз размышлял, удастся ли мне вообще когда-нибудь заснуть, как вдруг голос у самого моего уха сказал: «Доброе утро, сэр». Я вздрогнул и открыл глаза.

Мне казалось, что я ни на минуту не задремал, но, видимо, все-таки задремал. Ибо шторы были подняты, в окна лился дневной свет, и Дживс стоял передо мной с чашкой чаю на подносе:

– Веселого Рождества, сэр!

Я слабой рукой потянулся к живительному напитку. После двух-трех глотков мне стало лучше. Правда, я испытывал боль во всем теле, а черепушка была налита свинцом, но теперь хоть мысль работала более или менее четко. Я остановил на предателе ледяной взгляд и приготовился задать ему жару.

– Говорите, «веселого»? Значит, по-вашему, «веселого», да? – начал я. – Позвольте вам сказать, все зависит от того, что вы вкладываете в прилагательное «веселый». Если вы, кроме того, полагаете, что будет весело вам, то вы ошибаетесь. – Я сделал еще один глоток чаю и продолжал холодным тоном, отчеканивая каждое слово: – Хотелось бы задать вам один вопрос. Вы знали, что сэр Родерик Глоссоп будет спать в этой комнате, или нет?