Леонид Блейнис - Сказки Скотного двора

Тут и сказочке конец.

– Хороши здесь девчонки! Даром что село дальнее, а вон, какие красавицы! Вчера в клубе на танцах – просто глаза разбежались. Одна другой лучше.

– Да, уж конечно заметил. Не слепой, поди! Только у красавиц этих, я тебе скажу, интерес свой имеется. Ты вот – городской. И я – городской. Потому-то они возле нас и увиваются. А из нашего города девчонки – на москвичей и питерцев падкие. Московские, так те – за иностранца замуж хотят…

– Интересно: а заграничные девицы? Им что, марсиан подавай?

– Вот уж не знаю. Кто их поймёт? Что ни говори, а женщина – существо загадочное…

«… Надежды юношей питают…». Как, впрочем, и девушек. Вообще склонность к мечтаниям более присуща всё-таки прекрасному полу. И это вполне естественно. Главное, что бы грёзы жизни реальной не мешали. А то нафантазирует некая романтическая особа себе прекрасного принца, да чтоб обязательно на белом коне… Или, к примеру, холостого олигарха, вот и остается старой девой до заслуженной пенсии. Но, как говорится, вольному воля… А покуда мечтаете, сказочку не изволите ли прочесть?

Итак:

Прогуливалась как-то Свинья Хавронья по заднему двору, но не просто так, без дела прогуливалась, а выискивая, что бы такого этакого ещё нарыть, да всё речи Пети-Петуха вспоминала. Горлопан, конечно, был, молол всякую ерунду, но кой что из его речей заборных Хавронье в душу жуть как запало. Вот, к примеру, Петя Французей всё ругал. Клял их последними словами, что они до дамского полу охочи. А сам-то един с тридцатью курами обходился! Значит, те ещё похлеще Пети будут? Вот уж, по всему видать, мужчины настоящие! И захотелось Хавронье хошь одного Французея, да повидать, а коли получится – и приголубить. Мечта этакая светлая, бабская.

Тут, как по заказу, нашла Хавронья обрывок цветной бумаги, а на нём – портрет Свинский. Глянула наша Хавронья в него, да и сомлела вся. Так вот они какие, Французеи эти самые! Ох, не зря про них молва лестная идёт: мордаха на портрете сытая да гладкая, кожа розовая, без щетин-колючек, как у её Хряка Борьки, век бы глаза на него не глядели. А пятачок-то, пятачок – ровный да холёный. И смотрит на тебя с портрета Свин так, что аж сердце замирает. Вроде как даже подмигивает призывно. Нет, ну точно – Французей, кто ж ещё?

Припрятала Хавронья бумагу, чтоб никто её мечту не изгадил, да пошла к лохани – подкрепиться, с мыслями собраться. Чавкает себе потихоньку ботвинью, да представляет, как она к Французейскому Свину нежно прижимается, к этому красавцу писаному, сладкому. И такая истома её взяла, что и не заметила, как всю лохань уговорила. Почесалась Хавронья о забор, да и надумала к Учёному Гусю идти. Там, на портрете, буквы какие-то пропечатаны. Гусь – он грамоту разумеет. Может, адрес подскажет, где её мечту Французейскую найти?

Учёный Гусь бумагу долго рассматривал, буквы по слогам старательно вычитывал. Вертел заветный портрет перед глазами, голову в разные стороны с усердием наклонял. Покрякивал, да покашливал…

– «Свиная тушёнка», – наконец важно сказал он. – «Главпродукт».

– Мудрёное имя, Французейское. Почти что «Бельмондо». Только ты чего это на него напраслину возводишь! – напустилась на Гуся Хавронья. – Какая же у него «тушёнка»? Видишь ведь, какой здоровый! Справный, в самом соку! Должно быть написано «Свиная туша»!

– Ты, Хавронья, баба хошь и правильная, да неразумная, в грамоте необученная. Но для женского полу оно и простительно. А я ж всё-таки – Учёный Гусь. Чего-чего, а читать умею. Если б там было написано «туша», я б и прочёл – «туша». А там – «тушёнка». Значит, маленький он, не нашего размеру.

– Ну и ладно, что маленький, – не сдавалась Свинья. – Недаром ведь говорят: «мал, да удал». Авось, в корень пошёл. Смотри, какой красавчик! Слышь, Гусь, а как ты думаешь, он холостой?

– Ну, холостой иль нет, судить не берусь, – задумчиво разглядывая портрет, отвечал Гусь. – А вот что выхолощенный, это точно.

– Как это – выхолощенный? – оторопело хрюкнула Хавронья.

– А ты сама посуди, – Учёный Гусь ткнул пером в бумажку. – Кожа розовая, гладкая, совсем не Кабанья – раз. Щетина не растёт – два. Клыков и в помине нет – три. Да и взгляд, смотри, какой – словно Свинка на тебя глядит, а не Хряк – ничего мужчинского в нём нет – четыре. Нет, Хавроша, это не Хряк, это Боров. Выхолощенный, значит. Да ещё и мелкий какой-то. «Тушёнка», одним словом.

Целый вечер Хавронья по заднему двору слонялась сама не своя. Вся её мечта прахом пошла. Кому ж он нужен, красавец этот Французейский, ежели он – Боров? Тьфу на него! Гадость-то, какая… Позорище!