Евгений Коротких - Черный театр лилипутов

— Да я тебя уволю! — затрясся Закулисный. — Я тебя… Я убью тебя! — вопил он с пеной у рта.

Коля не обращал на него никакого внимания. Горе презрительно смотрел то на Видова, то на Закулисного. Пухарчук испуганно спрятался за ширму, выглядывая оттуда, и ждал, когда Закулисный накричится и уйдет.

— Ты кто такой, чтобы ей цветы дарить! — захрипел Владимир Федорович. — Да я тебя-я… А-а! — закричал он вдруг пронзительно.

Все быстро обернулись на его крик и увидели, как Закулисный подскочил вверх и рухнул плашмя, упал на спину. Изо рта полезла розовая пена, и он начал биться головой о пол. Ноги судорожно тряслись, лицо вздулось и стало пунцовым.

— Женек! — крикнул Горе, бросаясь к Закулисному. — Беги к Елене, пусть вызовет «скорую».

Петя уселся Закулисному на ноги и пытался удержать руки, но даже ему с трудом удалось его скрутить.

— Держи ему голову! — заорал он на Колю. — Где Левшин?!

Видов с затаенной радостью в глазах бросился на «помощь». Закулисный продолжал биться головой.

— Ты что, удержать не можешь? — прошипел сквозь зубы, с яростью глядя на него, Горе.

— Могу! — зло бросил Коля, сжав голову Закулисного изо всей силы.

— Левшин! — взревел Горе.

Но Витюшка развлекал девчонок в гримерной, он не мог знать, что творилось на сцене.

— Убился! — с пронзительным криком бежал в это время Женек по коридору. — Елена Дмитриевна, Владимир Федорович умирает!

Он подбежал, еле дыша, к Закулисной.

— Там, там! — кричал он, показывая в сторону сцены. — Владимир Федорович умирает!

— Как же это?! — выскочила из-за стола побледневшая Закулисная.

— Быстрее, быстрее! — визжал Женек, увлекая ее за собой.

Елена Дмитриевна, переваливаясь, пробежала за Пухарчуком несколько метров и бросилась назад к столу с мелочью.

— Женечка, сейчас! Сейчас! — начала она сгребать мелочь в кожаный мешочек. — Я быстро…

— Бежим! Там Владимир Федорович разбился! Прямо головой!

— Ах! — бросила она мешочек, вцепившись руками в стол, и не в силах от него оторваться. — Головой! Женечка… я сейчас, — сгребла она судорожными движениями мелочь в мешочек. — Ну вот и все…

Елена Дмитриевна дрожащими руками положила деньги в портфель, с которым обычно ходил Закулисный, а теперь Ирка, и засеменила за Женьком на сцену.

Закулисный неделю лежал в номере, врачи делали уколы, приезжали, уезжали, но когда он еле-еле доползал до холодильника что-нибудь перекусить, там по-прежнему стояла бутылка водки.

— Тварь! — выругался он, наливая себе в стакан. — Смерти моей захотела… не дождешься…

Закулисный смотрел на водку и знал, что сейчас решается его судьба. Он ужасно хотел жить… и не мог понять, как помимо своей воли — выпил.

Все возвращается на круги своя.

Наш удивительный дружный коллектив «Мойдодыр» теперь из осиного превратился в гнездо змеиное.

— Такого никогда не было! — возмущался Горе, обращаясь ко мне. — Ну пил Закулисный, но не так же! Угощал всех, деньги давал и даже в долг иногда забывал записывать. Ирка совсем другая была, а сейчас Коля с Левшиным от нее не отходят. Закулисный вообще не просыхает.

— Левшин даже в кабак без нее перестал ходить, — сказал я.

— А Видов ей цветы перед каждым спектаклем дарит, — прошипел Горе, — со своими театральными ужимками артиста великого из себя корчит, у самого, козла, двое детей, а все туда же, в женихи, набивается.

— Ты думаешь, Закулисный уже не выкрутится?

— Вряд ли, — немного подумав, ответил Петя. — Я давно знал, что этим все кончится… все знали… Видов наконец-то дождался. Он и раньше Ирке стихи сочинял. Тихий-тихий, про искусство любит поговорить, а сам плевать хотел на это искусство, как и все в этом «Мойдодыре». Вот скажи мне: предположим, ты закончил институт искусств, перед этим раз пять туда поступал, ну поступил, закончил. И после этого изо дня в день выходить на сцену и махать щеткой! Это искусство?

— А помнишь, — улыбнулся я. — Как я вам заделал десять спектаклей в один день?

— Как же! — горько рассмеялся Горе. — Первый начинался в восемь утра, а последний заканчивался в девять вечера. Искусство, черт подери!

— Петь, Ирка будет командовать парадом?

— Гнида она. Поздороваться уже брезгует со мной, когда на сцене встречаемся, а я, между прочим, двоюродным братом ей прихожусь. Скоро Елена продаст ей спектакль, и тогда все, наш пупок приплыл.

— Неужели продаст?

— У Елены еще дочь есть, да ей все равно кому продавать, кто больше заплатит. Закулисного теперь не закодируешь и не подошьешь. Он уже не может остановиться.