Глеб Соколов - Кроссворд игральных автоматов

– Бачок в туалете! – заорал во всю глотку могильщик.

– Что вопишь?!… Не забывай: хоть квартира и имеет отношение к дяде, проникли сюда, разломав дверь… В любой момент может заявиться милиция. Тогда мы попадем туда же, где сейчас Мэтью – в тюрьму!

Приятели ринулись в санузел. С бачка в мгновение ока снята крышка: ни там, ни под ванной, ни под раковиной – нигде сумки с долларами не было.

– Черт бы его побрал, дядю! Все! Пойдем отсюда. А то действительно арестуют, – Кошелев направился к двери. – Всегда я шел по пути наименьшего сопротивления!… Одно дело поехать, забрать лимон и отправиться его праздновать, другое – ломать двери, потом еще и голову… Зачем только с тобой связался! – негодовал могильщик. – Все твои истории – вранье!…

Засунув кроссворды в карман пиджака, Дэн шагнул следом.

Прихватив перфоратор и в очередной раз сдвинув металлическую конструкцию, приятели выбрались на лестницу.

Тишина. С этажей – ни звука. Стараясь не шуметь, спустились на первый. Оказавшись на улице, прошмыгнули к «рено», стартер едва чикнул и автомобильчик, не зажигая фар, съехал со двора.

С квартирой сорок семь было покончено.

– Имей ввиду: заставлю отдать деньги! – угрожающе произнес могильщик.

В салоне автомобиля – темно. Дэн зажег лампочки. Изящное «рено» медленно ползло по улице. От тротуара покрышки отделяло не более десяти сантиметров. Слева стремительно проскакивали машины.

Уличный свет падал на лицо менеджера фирмы «Хаум Раум Баранаум». За последние сутки в нем впервые не разглядеть заносчивой самоуверенности. Напротив, тень растерянности то и дело искажала черты.

– Вези меня в Москву!… Кому я продам перфоратор?!… Ты мне оплатишь расходы!… – могильщик расходился все больше.

Скотопасских приуныл сильнее.

– Дурак! – не унимался Кошелев. – Зачем я поверил тебе?!…

Дэн вперился в белевшее в неярком уличном свете лицо друга: кого тот называл дураком – его или себя?

Самолюбие Скотопасских мучительно страдало.

– Зачем я поверил такому идиоту, как ты! – развеял сомнения Дэна Кошелев. – Сидел себе на кладбище, как было хорошо: могилки, похороны, полный покой!… А теперь – бегаю по квартирам с этой машинкой и взламываю двери… Нет, как хочешь, а мне пора на кладбище!… Добрось хотя бы до Москвы.

Скотопасских испытал тоску. Вдруг понял: нуждается в могильщике. Как ловко тот выломал дверь!… Разве смог бы Дэн управиться с ней за такое короткое время!… А как безошибочно Виталик выбрал нужную модель перфоратора! Что станет делать без такого помощника?

– Вези на кладбище! Покоя хочу! – произнес Кошелев.

Дэн нажал на тормоз. «Рено» остановилось.

– Ты понимаешь, где-то в этом городе нас ожидает миллион долларов? Глупо не воспользоваться вариантом. Этот кроссворд и подчеркнутые буквы – не случайны. Ты ведь не знал моего дядю. Я помню: после бани и шашлыка самой большой любовью его жизни были именно кроссворды…

Кошелев внимательно смотрел на товарища. Некоторое впечатление слова друга произвели. Словно бы искал что-то, – подтвердить мимолетное ощущение.

– Кроссворд в квартире сорок семь не может быть случайностью. Его оставил дядя!… Косвенно это подтверждается датой на сборнике… – Дэн извлек тоненькую книжечку из кармана, сунул под нос могильщику. – Смотри, пятнадцатое число. За день до момента, как получил от Мэтью сообщение. Выходит кроссворды были оставлены именно в роковой день.

Кошелев взял книжечку в руки.

– Да… Пятнадцатое… Но где тогда миллион?…

– Есть только одно объяснение, – Скотопасских продолжал развивать мысль, которая пришла на ум недавно. – Дядя отправил сообщение, действительно планируя оставить сумку в квартире сорок семь. Но что-то изменилось. То ли решил, что это небезопасно, то ли обнаружил какую-то угрозу. Пользоваться мобильником больше не хотел…

– Почему?…

– Ты что, не знаешь – любой оператор из Билайн может прочитать это сообщение…

– И про миллион известно еще кому-то?! – с испугом произнес Кошелев.

– Не исключено.

В подъезде было по-прежнему тихо. Очень худой человек, – на его носу висела капля, – медленно крался по лестнице. Все самого начала казалось авантюрой, но удержаться не мог. Два дня он крепился, на третий понял: противостоять соблазну – выше сил.

Зобкина мучил аллергический насморк. Болезнь имела нервное происхождение. Стоило испытать глубокие, неприятные переживания, – ранимая душа откликалась соплями. Если Зобкин не расставался с носовым платком, это означало: его бросила девушка или устроился на новую работу. На этот раз из носа текло особенно сильно. Личная жизнь не при чем. Ее не было… Зобкин устроился на новое место – в компанию Билайн, но дело даже не в этом…