Святослав Спасский - Коты в кактусах или Поцелуй юной блондинки

– Отказываюсь играть, – хмуро сказал Женя, протирая очки.

– А вы не капризничайте, – посоветовал Воскобойников, – вы пока еще не Бобби Фишер, уламывать вас никто не будет.

– Я буду вынужден аннулировать игру, – плачущим голосом произнес арбитр с труднозапоминающейся фамилией.

– Аннулируйте, ваше право, – сказал Воскобойников. – А только сначала поглядите в зал.

Зал в нетерпении топал ногами. Слышались выкрики недовольных:

– Эй, претенденты! Скоро начнете?

– Кончай волынку! В ФИДЕ напишем!

– Большой скандал возможен, – скучая, сказал Воскобойников.

Саша побледнел и челноком заметался по сцене. Из-за кулис тоскливо простирал руки директор Дома культуры.

– Женя! Ну, может, уступите? – в отчаянии попросил арбитр.

– Но это же явное преимущество! – гневно сказал Маляев.

– Временное, – объяснил Воскобойников. – Стоит вам только выиграть у меня коня, и преимущество перейдет к вам. На целую пешку.

– Ну, Женя! – взмолился судья-десятиклассник.

– А-а, черт с вами, ходите! – сдался Маляев, протирая очки.

…Матч закончился быстро. Выигравший Максим Семенович отечески обнял за плечи соперника и арбитра:

– Что там ни говорите, а приметы – великая вещь! Вам, молодежи, не понять этого. Так выточить, Женя, вам ферзя? Из ясеня, а? Не отличите от фабричного, гарантирую.

– Кого это в такую рань? – недоуменно спросила сама себя Инна Ефремовна, спеша к двери.

На пороге возник Володя, сотрудник института, где работала Инна Ефремовна, стройный, подтянутый, черноусый.

– Володя? – удивленно сказала она. – Какими судьбами? Заходите, раздевайтесь. И простите, что я в таком виде; не ждала… Я сейчас, минутку!

Взбивая на ходу волосы, она унеслась в спальню, к трюмо, где молниеносно совершила ряд магических движений пуховке?» и губной помадой.

– Садитесь, Володя. Что привело вас в мою скромную обитель?

– А так уж вышло, – разведя руками, сказал Володя. – Судьба, стало быть. Планида. Вот оказался я вашим переписчиком.

– Не поняла.

– Проводится всесоюзная перепись населения, – толково шевеля бровями, разъяснил Володя. – И мне досталось переписывать население как раз в вашем доме.

– Ах, вот как? Очень рада, – сказала Инна Ефремовна. – Ну, что ж, пожалуйста.

Володя достал бланк переписи. Прошла минута тишины, лишь изредка нарушаемая скрипом самописки.

– И отлично, – сказал Володя, получая заполненный бланк. – До свидания, Инна Ефремовна, желаю вам самого…

Тут он вдруг осекся, помолчал и, вглядываясь в бумагу, смущенно произнес:

– Инна Ефремовна, вы не ошиблись ли в одном пункте?

– Что такое?

– Да тут вот, где возраст. Здесь спрашивается ваш возраст. А вы, по-моему… одним словом, как бы вам пояснить… вы написали: тридцать два года.

– Ну и что? – холодно осведомилась Инна Ефремовна.

– Вот мне и кажется, что не совсем… в общем, не соответствует он, возраст-то…

– Молодой человек, а вы знаете, что интересоваться возрастом дамы нетактично?

– Инна Ефремовна, вы поймите, если бы я для своих личных целей, а то… Это ведь дело государственное… Ей-богу же, вам не тридцать два! Не путайте общую статистику!

– Мальчишка! – возмутилась Инна Ефремовна. – Общую статистику… Молоды еще вы меня учить!

– В общем-то, может быть, и молод, – сказал Володя, – а согласно бланку, тут мы с вами ровесники…

– Хорошо, – покраснев, сказала Инна Ефремовна, – давайте начистоту, Володя. Вы что, потребуете от меня документы?

Володя вздохнул.

– Не имею права. Нас так инструктировали. Документами не интересоваться, всему верить на слово… Но подумайте, Инна Ефремовна, если все вдруг начнут писать липу, какая же неправильная картина в результате получится! Мол, у нас в стране – сплошь молодежь… И на этом основании государство начнет строить загсы или родильные дома вместо, допустим, санаториев…

– Володя, – спросила Инна Ефремовна, – а при распределении ваших переписчиков не советовались: может, к женщина лучше женщину посылать, а не мужчину?

– Да не смотрите вы на меня, как на мужчину, – взмолился Володя, – я лицо, переписывающее население. Лицо, оно среднего рода. Учтите, Инна Ефремовна, если вы будете упорствовать, я расскажу на работе, и пусть вам будет стыдно.

– Не расскажете, – сказала Инна Ефремовна.

– Почему? А вот расскажу.

– Вы не имеете права разглашать сведения, полученные от населения в процессе переписи. Я в «Труде» читала.