Пэлем Вудхауз - Этот неподражаемый Дживс

Мы вдоволь попялились друг на дружку, пощебетали о том о еем, и я слинял. Но перед этим вынужден был пообещать после обеда прокатиться на автомобиле вместе с девицей и ее братцем. И мысль о предстоящей прогулке нагнала на меня такую тоску, что я решил хоть как-то поднять настроение. Я отправился в номер, достал из чемодана шелковый кушак и обмотал его вокруг талии. Когда я повернулся, Дживс шарахнулся от меня, точно дикий мустанг от грузового автомобиля.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он, отчего-то понизив голос до шепота. – Вы ведь не собираетесь появиться на людях в таком виде?

– Вы это про кушак? – спросил я непринужденным благодушным тоном, делая вид, что не замечаю застывшего на его лице ужаса. – Да, думаю пройтись.

– Я бы вам не советовал этого делать, сэр, ни в коем случае не советовал.

– А что такое?

– Непозволительно кричащий цвет, сэр, слишком бросается в глаза.

На этот раз я отважился дать Дживсу отпор. Никто лучше меня не знает, что он гений и все такое, но, черт побери, мне надоело вечно зависеть от чужого мнения. Нельзя быть рабом своего слуги. Кроме того, у меня было ужасное настроение, и кушак – единственное, что могло меня хоть немного утешить.

– Знаете, что я вам скажу, Дживс, – начал я. – Ваша беда в том, что вы замкнулись на ограниченном пространстве Британского архипелага. Мы не на Пиккадилли. На французском курорте требуется немного яркости и романтики. Не далее как сегодня утром я встретил в вестибюле джентльмена в костюме из желтого вельвета.

– И тем не менее, сэр…

– Дживс, – твердо сказал я. – Я так решил. У меня сегодня тоскливо на душе, мне нужно взбодриться. И вообще, чем это плохо? Мне кажется, этот кушак сюда так и просится. Он придает костюму испанский колорит. Этакий идальго Висенте-и-Бласко-и-как-то-там-еще. Молодой испанский гранд направляется на бой быков.

– Хорошо, сэр, – холодно ответил Джинс.

Терпеть не могу такие сцены. Если меня что-то может по-настоящему огорчить, так это размолвки в собственном доме; я чувствовал, что какое-то время мы с Дживсом будем в натянутых отношениях. Мало мне жуткой затеи тети Агаты насчет Алин Хемингуэй, теперь еще это… признаюсь, у меня возникло горькое чувство, что никто на свете меня не любит.

Автомобильная прогулка получилась, как я и ожидал, из рук вон. Пастор трещал без умолку ни о чем, девица любовалась пейзажем, а у меня от всего этого началась мигрень, зародившаяся в левой пятке и разыгрывавшаяся все сильнее по мере продвижения вверх. Я проковылял в свой номер, чтобы переодеться к ужину, чувствуя себя как лягушка, по которой прошлась борона. Если бы не стычка из-за кушака, я мог бы поплакаться Дживсу в жилетку и излить свои горести. Я все-таки не мог в одиночку пережить свалившиеся на мою голову несчастья.

– Послушайте, Дживс! – не выдержал я.

– Сэр?

– Плесните мне бренди с содовой, только покрепче.

– Да, сэр.

– Покрепче, Дживс. Поменьше содовой, побольше бренди.

– Хорошо, сэр.

Промочив горло, я почувствовал себя чуточку веселее.

– Дживс, – позвал я.

– Сэр?

– По-моему, я здорово влип, Дживс.

– В самом деле, сэр?

Я пристально на него взглянул. Вид у него был чертовски неприступный. Все еще дуется на меня.

– Вляпался по самые уши, – сказал я, засунув в карман врожденную гордость Вустеров и взывая к его дружеским чувствам. – Вы обратили внимание на барышню, которая здесь крутилась со своим братом-пастором?

– Мисс Хемингуэй? Да, сэр.

– Тетя Агата хочет, чтобы я на ней женился.

– В самом деле, сэр?

– Ну, что будем делать?

– Сэр?

– Я имею в виду – вы можете что-нибудь предложить?

– Нет, сэр.

Жуткий тип – говорил так холодно и недружелюбно, что мне осталось только стиснуть зубы и изобразить полнейшее безразличие:

– Ну что ж… ладно… Тра-ла-ла-ла!

– Вот именно, сэр, – подтвердил Дживс.

Только, как говорится, и всего.

Давным-давно, скорее всего еще в школе – теперь-то я этими делами не особенно увлекаюсь, – я прочел одно стихотворение про что-то там такое, и там были, помнится, строки насчет того, как «все явственней тень мрачная тюрьмы сгущалась над невинной головой» [5]. Это я к тому, что на протяжении последующих двух недель нечто похожее наблюдалось и над головой вашего покорного слуги. Уже слышался, день ото дня все громче, звон свадебных колоколов, и разрази меня гром, если я представлял себе, как из этого выпутаться. Дживс, понятное дело, сразу бы выложил с десяток гениальных планов, но он по-прежнему держался холодно и отчужденно, и у меня не хватало духу обратиться к нему за помощью. Ведь он же прекрасно видел, что молодой хозяин угодил в переделку, и если ему этого мало, чтобы закрыть глаза на малиновый кушак вокруг талии, значит, былой феодальный дух угас в его груди, и тут уж ничего не поделаешь.