Семен Альтов - Из книги «Набрать высоту»

— Странный случай, — прошамкал ювелир. — Или я ничего не понимаю в драгоценностях, но — даю голову на отсечение — это не подделка, а настоящий жемчуг! Это…

— А сколько за него дадут? — перебил Вениамин Петрович.

— Трудно сказать. Ведь это не речной жемчуг. И не морской. Но рублей пятьсот за такой глаз я бы дал не глядя…

Дома Бунькин долго разглядывал через лупу свое сокровище, щедро увеличенное и отраженное в зеркале. Потом сел за стол.

— Так. Значит, пятьсот рублей у нас есть. — Вениамин Петрович взял бумагу. — Пятьсот за три дня. Но она же еще расти будет. Вот это зарплата! — Бунькин начал складывать столбиком.

— Только бы под трамвай не попасть, — заволновался он. — А то еще хулиганы по глупости в глаз заедут. Такую вещь испортят, вандалы! Надо припрятать добро.

Бунькин смастерил черную бархатную повязку и элегантно перевязал голову.

— Вот так спокойнее, — улыбнулся он, глядя на бандитское отражение в зеркале.

На вопрос сослуживцев: «Что случилось?» — Вениамин Петрович кокетливо отвечал:

«Да ерунда, конъюнктивит».

Жемчужина росла медленно, но верно. Скоро она заполнила полглаза, так что видеть ее Вениамин Петрович мог только вторым глазом, сильно скосив его.

Бунькин закупил литературу о жемчуге. О его добыче, росте в естественных и искусственных условиях.

Во время летнего отпуска он поехал на юг, к морю. Вениамин Петрович до посинения качался на волнах, вымачивая левый глаз в соленой воде. Морские ванны пошли на пользу, потому что вскоре, к большой радости Бунькина, почти весь левый глаз заполнила прекрасная жемчужина.

На работу Вениамин Петрович возвратился другим человеком. Несмотря на повязку, укрывшую глаз, вид у него стал независимый, гордый. Достоинство переполняло Бунькина, лилось через край. Чуть кто толкнет или скажет бестактность — Бунькин вспыхивал, как принц голубых кровей, и требовал удовлетворения немедленно. Виновный тут же просил прощения.

И тем трогательнее выглядела постоянная тревога Вениамина Петровича за судьбу сослуживцев, их близких, родных. Если, не дай бог, кто-то умирал, он непременно являлся на похороны. В газетах первым делом искал некрологи и, отпросившись с работы, спешил на панихиды совершенно незнакомых людей, где убивался и рыдал так, что его принимали за близкого родственника покойного. И никто не знал, что чужое горе оборачивалось для него жгучей радостью. Ведь после каждого промывания соленой слезой жемчужина делалась больше и свет испускала ярче.

Когда левый глаз практически перестал видеть, Вениамин Петрович решил — пора.

Он пришел к ювелиру, развязал глаз и царственно опустил голову на стол:

«Сколько дадите?» Старенький ювелир долго причмокивал и наконец сказал:

— В жизни не видел ничего подобного. У вас здесь не меньше десяти тысяч.

Поздравляю!

Вениамин Петрович вышел из ювелирной мастерской, ощущая себя начинающим миллионером.

— А что ж это я иду как простой смертный? Да еще с повязкой? Не ворованное.

Все честным путем. — Бунькин сорвал с головы черную тряпку и, размахивая ею, остановил такси.

— Большой проспект! — сказал он и, взяв из пачки шофера сигарету, закурил.

Когда подъехали к дому, на счетчике было рубль десять.

— Извини, друг, мелочи нет! А с этой штуки у тебя сдачи не будет, — захохотал Вениамин Петрович, сверкнув на шофера левым глазом. Тут даже таксист не нашелся что ответить. Он вцепился в руль, и пока Бунькин поднимался по лестнице, в его честь гудел гудок машины.

С утра в учреждении Вениамина Петровича никакой работы не было. Огромная очередь выстроилась смотреть на богатство Бунькина.

И все разговоры были о том, как все-таки везет некоторым.

Целыми днями ходил теперь Вениамин Петрович со своей жемчужиной, рассказывал, показывал ее при дневном свете и для сравнения — при электрическом. Его угощали, приглашали в гости, показывали друзьям и родственникам. Он стал душой общества. Бунькин сам поражался, но каждая его шутка вызывала дружный заливистый смех. Естественно, он ни за что не расплачивался, говорил: «Потом отдам сразу» — и шире открывал левый глаз, откуда струился невиданный свет. В магазине испуганные продавцы отпускали товары в кредит, стоило ему лишь сверкнуть на них глазом. Он стал нравиться женщинам. Да! И молодым тоже. Они находили его неотразимым, похожим на какого-то киноартиста. А некоторые так прямо и называли его за глаза Бельмондо.

Но Вениамин Петрович был начеку и никому не отдавал свою руку, сердце и глаз.