Кингсли Эмис: Счастливчик Джим

Он рассеянно глядел вокруг, не зная, что теперь делать, и вдруг увидел машину с поврежденным крылом, которая, виляя на ходу, огибала почтовый фургон. Что-то в ней показалось Диксону смутно знакомым. Она катилась к нему, грохоча, как бульдозер. Грохот внезапно перешел в пронзительный скрежет, от которого по спине побежали мурашки, и машина остановилась как вкопанная. Из нее вышла высокая блондинка в темно-красном костюме, с плащом и чемоданом в руках и побежала туда, где стоял Диксон.

Диксон метнулся за столб, словно получив удар в солнечное сплетение. Как он – именно он! – мог забыть манеру Уэлча править машиной?

Мотор яростно взревел – очевидно, Уэлч остался за рулем. Отлично – быть может, ему было велено немедленно возвращаться домой.

Все мысли и чувства Диксона были сосредоточены только на том, что происходило в эту минуту. Он слышал приближающиеся шаги Кристины и прижался к столбу, будто хотел врасти в него. Каблуки ее застучали по дощатому настилу перед входом в вокзал; она появилась в поле зрения Диксона на расстоянии четырех-пяти футов, повернула голову и тотчас встретилась с ним взглядом. Лицо ее озарила улыбка, в которой Диксон увидел одну только нежность.

– Значит, вам передали, что я звонила, – сказала Кристина. Сейчас она была красива до нелепости.

– Скорей сюда, Кристина! – Он потащил ее за столб. – Одну минутку!

Кристина огляделась, потом посмотрела на него.

– Но ведь надо бежать на платформу. Мой поезд вот-вот уйдет.

– Ваш поезд уже ушел. Придется ждать следующего.

– Вон там часы – осталась еще минута. Я могу успеть…

– Да нет же – поезд уже ушел. В час сорок.

– Он не мог уйти.

– Значит, мог, раз ушел. Я справлялся.

– Но мистер Уэлч сказал, что поезд отходит в час пятьдесят!

– Ах, это он сказал? Ну, тогда все ясно. Он перепутал, понимаете?

– Вы уверены? А почему мы прячемся? Ведь мы прячемся?

Не обращая внимания на ее слова, не замечая, что держит ее за руку, Диксон осторожно высунул голову из-за столба. Уэлч уже выезжал с площади на шоссе.

– Подождем, пока уберется этот старый дурак, а потом пойдем выпьем чего-нибудь. – (Он начнет с восьмикратной порции виски). – Вы, наверное, успели позавтракать?

– Я не могла съесть ни кусочка.

– Это на вас не похоже. Ну, а я совсем не завтракал, так что поедим вместе. Здесь неподалеку есть отель. Когда-то я бывал там с Маргарет.

Они сдали чемодан Кристины в камеру хранения и вышли на площадь.

– Хорошо, что старик Уэлч не пожелал усадить вас в поезд, – сказал Диксон.

– Да… Собственно, не пожелала этого я.

– Я вас за это не осуждаю. – Диксон ощущал почти физическую неловкость при мысли, что Кристина вот-вот сообщит ему свою «новость». Он старался внушить себе, что это будет нечто неприятное, чтобы иметь хоть один шанс услышать приятное. У него вдруг отчаянно зачесался затылок и та часть спины, до которой невозможно дотянуться рукою.

– Мне хотелось как можно скорее удрать от всей этой компании. Я ни минуты больше не могла выносить их общества. Вчера вечером приехал еще новый.

– Новый?

– Да. По имени Митчел или что-то в этом роде.

– А, знаю. Мишель.

– Возможно. Ну, я и решила удрать с первым же поездом.

– Но что случилось? Вы, кажется, что-то хотели мне сказать? – Он старался настроиться на унылый лад, готовясь услышать что-то неожиданное и на редкость неприятное.

Кристина взглянула на него, и Диксон еще раз заметил, что белки ее глаз отливают голубизной.

– Я порвала с Бертраном, – сказала Кристина, будто речь шла о какой-то выброшенной за ненадобностью рухляди.

– Почему? Навсегда?

– Да. Хотите, я вам расскажу все?

– Давайте.

– Помните, вчера мы с Кэрол Голдсмит ушли на середине вашей лекции?

Диксон сразу все понял, и у него перехватило дыхание.

– Я знаю. Она вам что-то сказала, не правда ли? Я догадываюсь, что она вам сказала.

Они невольно остановились. Диксон показал язык пялившей на них глаза старушке.

– Вам давно уже было известно о ее отношениях с Бертраном, так ведь? Я же знала, что вам известно. – Казалось, она вот-вот расхохочется.

– Да. А почему она вдруг вам рассказала?

– А почему не рассказали вы?

– Да разве я мог? Хорош бы я был! Что же все-таки заставило Кэрол рассказать вам все?

– Она возненавидела Бертрана за то, что он с ней не считался. Мне было все равно, как он жил до меня, но он не имел права держать на привязи и меня, и Кэрол. Она сказала, что Бертран звал ее провести вместе вечер, когда мы все ушли в театр. И не сомневался, что она согласится. Она сначала возненавидела меня, потом увидела, как он со мной обращается – как он, например, вел себя на приеме у декана. Тогда она поняла, что виноват он, а не я.