А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник

Эльвира опять шумно вздохнула и стала жевать бутерброд.

– Фу, какая гадость, эта ваша заливная рыба, – нарочито кривляясь, произнесла она. Марк Семенович с нескрываемым раздражением и брезгливостью посмотрел на нее. Эльвира же залилась смехом, сквозь который спросила его: – Что это ты нахмурился, Марк Семенович? – Отложив бутерброд в сторону, она пояснила: – Это же из Булгакова. А ты уж хотел было обидеться. Ай-яй-яй, нехорошо, классику знать надо. Знаешь что, брось-ка лучше мне вон тот апельсин.

Он опять встал, что-то проворчал и как заведенный, встал, пошел к столу. Но в этот момент из-за двери слышен громогласный голос депутата:

– Марк Семенович, где ты? Куда опять запропастился?

Марк Семенович бросил ей апельсин:

– На, держи. Кажется, начался новый день, а с ним новые мучения, пробудился мой боров. – Поправил перед зеркалом галстук, обреченно вздохнул: – Ты с ним сегодня не очень-то, нам надо еще до обеда в Думу заскочить, кое с кем встретиться, да и за командировку отчитаться. Все, я пошел. – И заворчал по дороге: – Ни днем, ни ночью покоя нет. – И только из спальни уже слышен его спокойно-вежливое: – Я вас слушаю, Алексей Иванович.

Депутат сидел на кровати, обернутый простыней, вид у него был не ахти какой, по всему видно, вчера явно перегрузился. Он тяжело вздохнул, сделал глубокий выдох. Марк Семенович сморщился от запаха перегара.

– Ну, и какой у нас сегодня расклад на день, Марк Семенович? Докладывай!

– Сейчас холодный душ, потом завтрак, а к одиннадцати часам нам надо быть в комитете, Бабарыкин всех собирает.

– С чего это он? – удивился депутат. – Обойдется твой Бабарыкин, еще не Рыбкин и даже не Килькин, а уже туда же, понимаешь, собирает. Ты лучше подумай, где мы с тобою должны здоровье поправить, а ты все там Рыбкин, да еще, тьфу ты, как его там, Бабарыкин, чтоб он совсем сгинул.

Он встал, походил по спальне, опять сел на кровать, стал усиленно тереть лоб ладошкой, силясь что-то вспомнить, но, так и не вспомнив, махнул рукой, смущаясь, обратился к помощнику:

– Послушай, Марк Семенович, а как мы вчера добрались, что-то, сам понимаешь, не очень хорошо все помню? – Перехватив осуждающее выражение на лице помощника, он виновато покашлял, голос его приобрел заискивающие интонации: – Что, не очень хорошо себя вел, скандалил, что ли? – вопросительно посмотрел на Марка Семеновича.

– Да все как обычно, Алексей Иванович, ничего нового. Пить вам просто не надо, а то вечно вляпываемся в какую-нибудь дрянь.

– А что было-то? Рассказывай, нечего тянуть. Да, кстати, а эта курица уже ушла?

– И не собирается, места ждет.

– Какого места? – весь напрягся депутат.

– Ну, как же, вы ведь вчера ей место секретаря у себя обещали.

– Так там же Маринка, какой уже год сидит.

– Да и я вам вчера целый вечер об этом же намекал, а вы… – Помощник скривил лицо, видно по всему, для него это была болезненная тема. – Да что говорить, Алексей Иванович, вы же себя прекрасно знаете, как наберетесь, так и…

– Но-но, – прервал его раздраженно шеф. – Ты не очень-то, ты еще пока не депутат, чтоб со мною так говорить. Ты еще просто помощник депутата, – задумался, – правда, – указав пальцем вверх, – депутата такого крупного региона. Ты должен оберегать меня, а ты, понимаешь ли… критиковать задумал. Критиканов и так, без тебя хватает, ты лучше хорошие советы мне давай, а ты, понимаешь, критиковать.

– Так если бы вы слушали, Алексей Иванович… А-а-а, – обреченно махнул он рукой, – что с вами говорить, все равно бесполезно.

– Ну ладно, ладно, все это пустые разговоры, – он встал с постели, – дай-ка лучше я посмотрю на нее, совершенно что-то не помню, как она выглядит.

Он подошел к двери, чуть приоткрыл ее и посмотрел в гостиную.

– Хм… а что, мне кажется, совсем не плоха, – он обернулся к Марку Семеновичу, – нет, нет, совсем не плоха. По-моему, ты зря на нее стольких собак понавешал, девчонка, что надо.

– Ага, когда спит, а как рот откроет, так мат стеной стоит. Парикмахерша, одним словом.

– Да ты что, – забеспокоился депутат, – неужто действительно так?

– Я вам вчера об этом столько раз говорил, а вы… – Помощник обиженно махнул рукой и стал нервно расхаживать по комнате.

– Да ты понимаешь, – стал оправдываться депутат, – вчера я… как бы сказать… ну, несколько расслабился. – Он задумался. Вдруг встрепенулся и решительно произнес: – Знаешь что, давай-ка выдворяй отсюда, как ее там зовут-то, от греха подальше.

– Эльвира ее зовут.