Пэлем Вудхауз - Тысяча благодарностей, Дживс

- Привет, Реджи. - сказал он, и я замер в кресле, потрясенный открытием, что Дживса зовут Реджинальдом. Мне раньше и в голову не приходило, что у Дживса есть имя. Хорошо еще, что не Берти, а то какая возникла бы путаница.

- Добрый день, - ответил Дживс, и мне стало ясно, что этот господин не входит в круг его ближайших друзей. В голосе Дживса сквозила холодность, которой мог пренебречь разве что такой несдержанный и непочтительный человек, как его знакомец.

Тип "спасайся кто может", казалось, не заметил, что ему не рады. Он продолжал вести себя так, как будто встретил старинного приятеля.

- Как делишки, Реджи?

- Спасибо, пребываю в добром здравии.

- Ты что, похудел? Тебе нужно жить в деревне, как я, и питаться настоящим деревенским маслом. А вам, голубок, - обратился он ко мне, - нужно быть поосторожней с танцами на проезжей части. Я ехал в том такси и подумал, что вам крышка. Вы Вустер?

- Да, - изумленно ответил я. Я и не знал, что стал знаменитостью.

- Я так и думал. У меня хорошая память на лица. Ладно, заболтался я с вами. Мне нужно зайти к секретарю по одному делу. Рад был увидеться, Реджи.

- До свидания.

- Вустер, старина, рад был увидеться.

Я попрощался с ним, и он нас покинул. Я обратился к Дживсу: ошеломляющая догадка, о которой я говорил раньше, неслась на всех парусах.

- Кто это был?

Он ответил не сразу: очевидно, он был так шокирован, что не мог вести беседу. Только после глотка ликера к нему вернулось самообладание. Когда он все-таки заговорил, по его тону было понятно, что он вообще предпочел бы не высказываться на эту тему.

- Тот человек, о котором вы упомянули за завтраком, сэр. Бингли. - он произнес это имя так, как будто оно оскверняло его рот.

Я обомлел. Меня бы мог сейчас сразить наповал даже удар зубочисткой.

- Бингли? Нипочем бы его не узнал. Он совершенно изменился. Когда-то он был худой и очень мрачный, просто туча тучей. Казалось, он вечно погружен в мысли о грядущей революции, которая предоставит ему свободу гнаться за мной по Парк-лейн с обагренным кровью ножом.

Ликер, казалось, возвратил Дживсу душевное равновесие. Теперь в его голосе слышалось привычное спокойствие.

- Думаю, в то время, когда он работал у вас, он придерживался крайне левых взглядов. Они поправели, когда он стал собственником.

- Собственником?

- Его дядя, владелец лавки, умер и оставил ему в наследство дом и круглую сумму.

- Думаю, перемена взглядов под влиянием полученного наследства - частое явление среди таких людей, как Бингли.

- Очень распространенное. Они начинают смотреть на грядущую революцию с другой точки зрения.

- Понимаю вашу мысль. Они не хотят, чтобы за ними гнались по Парк-лейн с обагренными кровью ножами. Он все еще камердинер?

- Он удалился на покой. Ныне он праздный обыватель Маркет-Снодсбери.

- Маркет-Снодсбери? Забавно.

- Простите, сэр?

- Я хотел сказать, странно, что он живет именно в Маркет-Снодсбери.

- Многие люди живут в Маркет-Снодсбери, сэр.

- Но ведь мы сейчас как раз туда едем. Интересное совпадение. Там, судя по всему, находится дом его дяди.

- Надо полагать.

- Возможно, мы увидимся с ним.

- Надеюсь, что нет, сэр. Я о нем плохого мнения. Бесчестный человек. На него нельзя положиться.

- Почему вы так решили?

- Интуиция.

Но это уже не моя забота. Занятому человеку вроде меня некогда разбираться, можно положиться на Бингли или нет. Если нашим дорогам суждено пересечься, я хотел бы только, чтобы он оставался трезвым и держался подальше от холодного оружия. Живи сам и давай жить другим - вот девиз Вустеров. Я допил виски с содовой и встал.

- Вот что я думаю, - сказал я. - Если он такой ярый консерватор, нам будет легко убедить его голосовать за Медяка. А сейчас нам пора. Медяк повезет нас на своей машине, и я не знаю, когда он за нами заедет. Спасибо за королевский прием. Дживс. Вы вдохнули новую жизнь в мою изможденную оболочку.

- Не стоит благодарности, сэр.

Медяк заехал за мной, как и обещал, и, выходя к машине, я увидел, что ему удалось сговориться с Магнолией: на заднем сиденье сидела девушка, и когда он сказал: "Знакомьтесь: мистер Вустер, мисс Гленденнон", - все для меня окончательно прояснилось.

Хорошая девушка, подумал я, и собой хороша. Но все-таки не настолько, чтобы отнести на ее счет прибаутку Дживса: "Так вот краса, что в путь суда подвигла"[К. Марло, "Трагическая история доктора Фауста" (акт V. сцена 1), пер. Е. Бируковой], и, вероятно, это было даже к лучшему, потому что Флоренс, я думаю, выказала бы недовольство, возвратись Медяк из поездки с приобретением, от которого глаз не отвести. Человек в его положении должен проявлять большую осмотрительность при выборе секретарши и отсеивать кандидаток, которые могли бы победить на последнем конкурсе "Мисс Америка". Но, безусловно, у нее была приятная внешность. Она производила впечатление тихой, участливой девушки, которая, только поделись с ней своим горем, и за руку тебя возьмет, и по головке погладит. Если придешь к ней и скажешь: "Я только что совершит убийство, и мне как-то не по себе", - то услышишь в ответ: "Ничего страшного, постарайтесь не думать об этом. С кем не бывает". Короче, маленькая мама, к тому же классная машинистка. Чего еще можно было желать для Медяка?