Виктор Коклюшкин - Избранное

Ну, набили мы этой мукосели в рюкзаки, в чемодан... Когда из облака выскочили, у бригадира Анциферова волосы опять отросли, и гуще прежнего: рыжие, толстые... ну, как медная проволока. Вот такая мукосель! А у меня борода, наоборот, отвалилась, растворилась, а на лице улыбка счастливая осталась. Лечу, пля, как дурак улыбаюсь и не подозреваю, что нас уже с земли засекли и телеграфируют в Академию наук, что видят летающую тарелку!

Не сдобровать бы нам! Но хорошо, эти ученые академики ответили, что никакая мы не тарелка, а - оптический эффект, ать-мать-перемать! Эффект, понимаешь! Это Анциферов, что ли, эффект с тремя судимостями?! Или заслуженный политурокаторжанин Пахомыч, который хоть и сидел за Сталина, считает, что у нас порядка нет и не будет без хозяина!

Это я, что ли, эффект? Или Вовка-Масонская Ложка, который, пля, вместо того, чтобы лететь в родной Тель-Авив, летит за бутылкой неизвестно куда!

Или Вася Темирляев - эффект, который хоть сейчас готов бить врагов своей отчизны, только пока не знает кого, но может и кого угодно!

Эффект... Козлы они все после этого! - подумал я и чуть не вывалился за борт.

"Бензин, - заорал бригадир Анциферов, - мать-ать, где-зде, кончился!"

"Ан-206, часть 2-я" резко терял высоту...

"Я не верю, што мы разобьемся! - крикнул Пахомыч. - Не могет быть, штоб я умер, не опохмелившись!.."

На старика было жалко смотреть, он сжимал зубы в трясущейся руке, а в глазах у него стояли слезы... большие слезы, каждая, пля, наверное, в сто грамм!

Ну, стали прощаться с жизнью... Анциферов говорит: "Прощай, житуха. Жил я, как сукин сын! Потратил тебя на водку, а водка - плоха-а-я!.. На баб, а бабы мне доставались самые па-ас-кудные! Жил, - кричит, - я так похабно, что мне даже помирать весело! Я, - кричит, - счастлив! И чтобы вы тоже ощутили счастье, и поскорее, я, - кричит, - вас, пля, всех придушу сейчас к этой матери! Где-зде, нафуй-мафуй!"

Вася Темирляев кричит: "Я зить хоцу! Зизнь, - кричит, - даеца целовеку отин рац, а мне, пля, ни рацу не тали. Толико обецали..."

Ну, я тоже начал с жизнью прощаться: вспомнил, кому сколько должен, подумал: "Хрен вы у меня теперь получите!" Жену свою, стерву, вспомнил, которая развелась со мной и выжила в тайгу, чтоб алиментов больше получать. Ну, вспомнил еще, что когда был маленьким, очень хотел стать летчиком. И подумал: "Умру, пля, хоть как летчик... Хоть таким манером, а осуществлю свою мечту детства..."

Тут Вовка-Масонская Ложка кричит: "Мать-ать, где-зде, заправляй моторы мукоселью, нафуй-мафуй!"

Ну, заправили мы моторы мукоселью этой... взвыли они, как турбины, как Пахомыч от зубной боли, когда вместе с зубами из него признания в шпионской деятельности выбивали.

"Ан-206, часть 2-я" устремился вверх. Брезент на крыльях трещал и рвался в куски, в лохмотья, в нитки... Я ухватился за матрац и потерял сознание.

Очнулся оттого, что по лицу что-то ползало... щупальца какие-то липкие, подумал - осьминог. Ударил по нему, получил тут же по морде и очнулся окончательно. Это бригадир Анциферов рукой по моему лицу водил, проверял, жив ли. Ну, когда я ему врезал - понял: жив! Кричит: "Хватит, пля, дрыхнуть, идем на посадку, а то магазин закроется!"

Я кричу: "Зачем мне теперь магазин, если ты мне губу расшиб, что - я ухом пить буду, что ли?!" Ну, он, пля, орет: "Отставить разговоры! Я, - кричит, - мать-ать, где-зде, в прошлом годе тебя на доску почета рекомендовал, а как повесили твою рожу, люди на другую сторону переходить стали! А что губа распухла - это тебе только укращение, не такой тощий..."

Ну, пока мы собачились с ним, "Ан-206, часть 2-я" на посадку пошел. Пахомыч забился в угол, деньги считает, Васька кричит: "Мнока восимем: тва, тва и есе тва!.."

Вовка Гинзбург сложил ладони трубочкой, вниз вглядывается.

"Что, - кричит, - они, пля, тут все спохмелюги, что ли, ходят?! Лица желтые, глаза узкие!.."

"Какой спохмелюги! - кричу я. - Это ж, мать-ать, Япония!"

Ну, всполошились все.

"Теперя опять посодют! - кричит Пахомыч. - Как шпиёна! А в чем сознаваться, коды зубов нету!"

"Ничего, - говорит Вовка, - искусственные выбьют! Зато не так больно!"

"Оставить разговоры, мать-ать! - орет бугор Анциферов. - Идем на посадку! Сделаем вид, что мы японцы, - вон Витьку уже не отличишь! А кто слово по-русски скажет, тому башку отвинчу и к ногам приставлю! Возьмем саке и - ходу на просеку!"

Ну, приземлились, прияпонились, значит...

Плюхнулись с неба прямо, пля, перед ихним магазином. Бутылок там, как у нас народу! А народу, как у нас бутылок, - пусто. Ну, зашли... Пахомыч без штанов, наволочкой прикрылся - вылитый японец. Ну, выгребает он из карманов мелочь, рубли мятые... выкладывает все под нос изумленному продавцу и говорит по-японски: "Биелова, крияснова и пивя..."