Владимир Войнович - Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Перемещенное лицо

Удалось ли это указание выполнить и что из этого вышло, Чонкин не знал, да и не пытался узнать. За годы, проведенные в Америке, он отвык даже думать о стране своего происхождения, сам ее почти забыл и поневоле перенимал представление окружавших его людей о России, как о диком пространстве, где всегда холодно, где полудикари-полуфанатики думают только о коммунизме, много работают и имеют общих жен.

Впрочем, временами родина снилась ему, но сны эти были странными и неприятными. Много раз во сне ему виделось, что он оказался в России в результате недоразумения и собирается уехать обратно, но неизменно возникают неодолимые препятствия. Он ходит по каким-то учреждениям и просит разрешения выехать, потому что он американский гражданин. А над ним смеются и говорят ему, что если вы американский гражданин, то у вас должен быть американский паспорт. А он говорит, у меня есть американский паспорт, и лезет в карман. И обнаруживает, что у него нет не только паспорта, но даже кармана, потому что он совершенно голый. Он бежит куда-то, где, он знает, лежит его паспорт, но попадает в болото, в трясину, и чем больше прилагает усилий к тому, чтоб выпутаться, тем глубже вязнет. И тогда он открывает рот, чтобы позвать кого-то на помощь, но изо рта никакого звука не исходит. Он просыпается в ужасе и долго озирается, пока не поймет и не возрадуется, что наяву он так далеко от того места, которое ему снилось.

Сказав «гм», Чонкин так долго молчал, что конгрессмен не выдержал и спросил:

— Ар ю хир (ты здесь)?

— Йес, — отозвался Чонкин.

— Есть сомнения?

— Йес, — подтвердил Чонкин. — Имею сомнение, что меня там посадят.

И объяснил, что, насколько ему известно (ему кто-то об этом рассказывал), он как изменник родины приговорен советским судом к расстрелу, и приговор должен быть приведен в исполнение немедленно, как только его обнаружат на территории Советского Союза и установят личность.

— Хорошо, — пообещал Шиповски, — я уточню.

Через несколько дней он позвонил и сказал, что все в порядке. Президент Буш лично звонил Майклу Горбачеву, и тот гарантировал безопасность всем членам американской делегации, кем бы они ни были.

…Визит был государственный. Чонкин летел первым классом и имел право пить французское шампанское, но пил только воду со льдом. В Шереметьеве их встречала целая делегация, в которую входили замминистра сельского хозяйства, заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС, помощник Генерального секретаря ЦК КПСС, две переводчицы и еще какие-то люди крупного сложения, упитанные, в серых костюмах. Все они приветливо и даже льстиво улыбались, а глаза у них при этом были настороженные и сверлили приезжих пытливо, словно подозревали их в том, что не те они, за кого себя выдают, и имеют цель, не только заявленную в протоколе, а другую, потаенную, может быть, даже шпионаж и вредительство. И никто из встречавших не удивился бы, узнав, что приезжие прячут за пазухой микрофоны и микрофотокамеры, а в багаже везут колорадских жуков. Мы с высоты наших знаний можем от души над этими бедными людьми посмеяться, над бдительностью, которой они были на всю жизнь больны. Разумеется, фермеры никакой диверсии не замышляли, микрофонов за пазухой не держали, колорадских жуков в багаже не везли, а фотокамеры держали открыто. Но в делегации их все-таки (теперь уж чего скрывать?) имелись два агента ЦРУ, входившие в группу экспертов, которым надлежало определить, в каком состоянии находится сельское хозяйство СССР и насколько вообще стабилен советский строй.

Погода стояла в первых числах сентября теплая, и кроны деревьев были лишь слегка тронуты желтизной. Фермеров поселили в гостинице «Москва», лучшей, как им сказали, гостинице города. Окна доставшегося Чонкину двухкомнатного полулюкса выходили прямо на Манежную площадь, а с балкона была бы видна и Красная площадь, но выходить на балкон запрещалось: надпись на двух языках, приколотая кнопкой к дверям, предупреждала, что балкон находится в аварийном состоянии и может в любой момент обвалиться. Это было время, когда рушились не только балконы, но и все Советское государство — до полного его крушения оставалось всего два года.

Гостей кормили в буфете на десятом этаже. Утром на завтрак Чонкин хотел взять красный грейпфрут и кукурузные хлопья с молоком, но в буфете не было ни грейпфрутов, ни молока, ни хлопьев. Зато были большие жирные котлеты с картофельным пюре и густая сметана в граненых стаканах. Ложки и вилки были алюминиевые, а ножи и салфетки вовсе отсутствовали.