Владимир Войнович - Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Перемещенное лицо

— Да, — подтвердил Опаликов, — это было известно без дяди. Но открытие дяди состоит в том, что матерью Сталина была не Кеке Джугашвили, нет, отнюдь не Кеке, а лошадь, лошадь, лошадь, — повторял он, как испорченная патефонная пластинка, — лошадь, лошадь Пржеваль…

Тут только все заметили, что с полковником происходит что-то нехорошее. Он вдруг побледнел как снег, и это было видно даже из задних рядов. На и без того потном лбу появились и покатились вниз крупные капли, лицо задергалось, перекосилось в какой-то странной гримасе, изо рта пошла пена, а пальцы рук застучали по трибуне мелко-мелко, как будто полковник выбивал барабанную дробь. Потом он схватился за горло, словно хотел задушить сам себя, и стал опускаться за трибуну, словно решил поиграть в прятки и скрыться за ней. И вдруг вывалился из-за нее на бок, и лег, и замер. Сначала никто ничего не понял. Потом в зале начался шум. Все повскакивали со своих мест. Члены президиума подбежали к лежавшему. Генерал над ним наклонился. Выпрямился, обратился к залу с вопросом, нет ли в зале врача. Сразу не меньше трех, объявивших себя врачами, полезли на сцену. Они склонились над бездыханным телом. Один щупал на шее пульс, другой хлопал полковника по щекам, третий оттягивал веки. Наконец старший из трех, с седой бородкой, поднялся с коленей и, обращаясь в зал, громко сказал:

— Этот человек мертв.

Много лет спустя, собирая материалы для этой книги, автор копался в архивах Гуверовского института и читал старые газеты в библиотеке американского Конгресса. Перелистал подшивки и просмотрел микропленки практически всех солидных газет того времени: «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс», «Таймс», «Гардиан», «Ле Монд» и некоторых несолидных, дошел до этой истории с выступлением и гибелью полковника Опаликова.

По поводу происхождения Сталина все солидные газеты без исключения если и упоминали о версии, высказанной в докладе Опаликова, то не иначе как с некоторой иронией, смягченной, возможно, фактом гибели докладчика. Зато уж газеты, которые мы называем желтыми (или бульварными), те уж потоптались на предложенной теме и сообщили читателям как непреложный и не подлежащий сомнению факт, что советский диктатор Сталин был рожден лошадью. Нашли даже где-то фотографию лошади Пржевальского, сравнивали ее с портретами Сталина и находили много сходства. Утверждали, что в анфас он похож на папу, а в профиль на маму.

Эти же газеты, для которых проверка фактов — дело необязательное, в один голос утверждали, что полковник был отравлен. Вот некоторые заголовки: «Смерть перебежчика», «Длинные руки Кремля», «Кремль бьет копытом». За что полковника отравили и по чьему заданию, догадаться было нетрудно, а вот кто именно отравил? Вспоминали, естественно, о человеке, похожем на птицу-секретаря, который во время выступления Опаликова поднес ему стакан с водой. Кем он был, как попал за кулисы, откуда брал воду, куда сам делся потом, никто не имел представления, и полиция ни до чего не дозналась. Серьезные издания, боясь публикации недостаточно проверенных фактов, сообщили своим читателям только то, что тело полковника было подвержено вскрытию группой патологоанатомов во главе с профессором Фишером. По заключению врачей, смерть произошла в результате внезапного сердечного приступа, объяснимого волнением, которое испытывал погибший во время своего необычайного доклада. Разумеется, автор этих строк, будучи человеком крайне испорченным, верил больше желтым газетам, чем красным или любым другим, но у автора, как и у других испорченных людей, никаких доказательств не было до тех самых пор, пока в немецкой «Зюддойче цайтунг» не появилось в 1954 году интервью с советским шпионом-перебежчиком под заголовком: «Я убил Опаликова».

Этот человек рассказал, как Лаврентий Павлович Берия лично вручил ему ампулу с созданной химиками НКГБ высокотоксичной жидкостью, не имевшей ни цвета, ни вкуса, ни запаха, и приказал «убить гадину». Яд, растворенный в стакане воды, вызвал немедленный паралич сердца и тут же улетучился, что и ввело в заблуждение вскрывавших полковника патологоанатомов. Поскольку Опаликова давно не было в живых и вся эта история осталась в туманном прошлом, признания беглого шпиона большого впечатления ни на кого не произвели. Но одна газета все-таки отметила, что раз Опаликова отравили во время его сенсационного рассказа, значит, кому-то эта тема была не по душе, значит, в ней что-то было, к чему стоило бы отнестись с особым вниманием. Но и это предположение было сделано журналистом очень неуверенно. И, в общем, вся эта версия как-то повисла в воздухе, я тоже в нее долго не верил, то есть не в отравление, а в причину, в то, что лошадь могла родить человека, хотя бы даже и такого мерзкого, каким был покойный генералиссимус.