Светлана Шишкова-Шипунова - Дураки и умники. Газетный роман

В музее Шагала было просторно и пусто, еще двое русских медленно ходили от стены к стене, разглядывая огромные полотна, на которых, согласно подписям, изображены были сюжеты из Библии, но, судя по выражению лиц этой парочки, то, что они видели перед собой, с трудом отождествлялось ими с Библией, которую, впрочем, они могли и не читать. «Смотри, у него на всех картинах — козел, — сказала женщина своему спутнику и засмеялась. — Вот видишь? И здесь тоже». Обнаружив очередного козла, женщина радостно хихикала и переходила к следующей картине. Парочка раздражала его своими разговорами и он поспешил уйти, тем более что картины, которую он ожидал здесь увидеть, в музее не оказалось.

…Там летела по воздуху, над улицей с маленькими одноэтажными домиками и длинным извилистым забором пара влюбленных молодых людей, а за забором на зеленой траве понуро стоял маленький синий козел. Эту картину он видел лет шесть назад в Манеже и почему-то запомнил, может, потому, что на выставку его затащила Майя, и картина сначала понравилась Майе, а уж потом ему.

А Свято-Николаевский собор оказался закрыт. На массивных воротах висел изнутри большой замок, какие в России называют амбарными. Он походил вдоль высокой чугунной ограды, подивился нарядной красоте строения, делающей его отдаленно похожим на Василия Блаженного, ухоженности довольно большой церковной территории, но в глубине души был даже рад, что закрыто, не придется изображать постную мину и благоговение перед алтарем. И снова какие-то русские — мужчина и женщина — попались ему на обратном пути в небольшом переулке, ведущем от собора к бульвару с неожиданным названием «Царевич». Юная женщина в накинутом на голову тонком платке шла, завороженно глядя на церковь, и уже издали часто и истово крестилась, лицо ее показалось ему мимолетно знакомым. Разминувшись с ними, он сообразил, что именно эту женщину он вчера разглядывал тайком на пляже в лучах заходящего солнца, у нее была эстетически безупречная грудь — одна такая на всем пляже. Зачем-то он обернулся и сказал им в спину: «Сегодня закрыто». Мужчина и женщина тоже обернулись, и она сказала: «Как жалко». Он тут же подосадовал, что окликнул их, это было совершенно против его правил, но поздно; они подошли, и женщина заговорила с ним.

— Вы тоже из Москвы?

Втроем они свернули из переулка на бульвар. Она еще что-то спрашивала, он коротко, сдержанно отвечал, а ее спутник, как раз из тех, кто не вызывал у него никакого доверия — вальяжный здоровяк с лицом автомобильного «кидалы», молчал, искоса разглядывая нечаянного собеседника. Так они прошли квартала три, было время обеда, и неожиданно этот ее спутник, до тех пор молчавший, предложил пообедать где-нибудь вместе, «раз уж так получилось». Сам не понимая, почему, он согласился. За обедом в маленьком уютном ресторанчике, выпив по бокалу вина, они наконец познакомились.

— А вы случайно не депутат Госдумы? Мне ваше лицо знакомо, — сказал здоровяк, за минуту до этого представившись одним из учредителей известного в Москве банка.

— Вообще-то я журналист, — помедлив, ответил он, польщенный тем, что его узнали. — Но был депутатом, только не Думы, а того еще Верховного Совета, хасбулатовского…

Знакомство вышло не слишком обременительным, а благодаря юной красивой женщине — даже приятным. Они тоже жили в «Негреско». Вечером, за ужином встретились уже как старые знакомые, а днем, на пляже они сами окликнули его и пригласили под свой зонтик. Оставшиеся дни он провел в компании этой пары, оказавшейся, как он и предполагал с самого начала, отнюдь не супружеской — женщина была слишком молода и хороша собой, чтобы быть чьей-то законной женой. Она по-прежнему загорала без лифчика, отчего в первый момент он испытал некоторое волнение, но потом привык и старался не обращать внимания, тем более что подолгу разговаривал теперь с ее спутником, с которым у них постепенно обнаружились общие знакомые и даже кое-какие общие интересы. Малый оказался человеком, хорошо осведомленным в московских делах, и, судя по всему, принадлежал к одной из влиятельных в столице финансовых группировок. Везде он рассчитывался исключительно пластиковыми карточками, которых у него было много, все разных цветов — голубые, розовые, золотистые — и нигде ни разу даже не доставал наличных денег.

В воскресенье банкир пригласил его съездить в Монте-Карло. Взяли машину и поехали вдоль моря, разглядывая по пути роскошные виллы, нависшие прямо над водой, и белые яхты под ними. Один вид этих вилл и яхт заставил его молча затосковать по несбыточно красивой жизни — такой близкой, но чужой и для него недоступной. Втроем они провели чудный день, бродя по маленькому, тесному городку, переполненному туристами, а вечером, после сытного неторопливого ужина новый знакомец позвал его в знаменитое казино на набережной, сказав, что все расходы берет на себя. Этот вечер окончательно соединил их отношениями того типа, которые трудно назвать дружбой, но которые в одночасье делают одного человека зависимым от другого, связанным с ним еще неясными и не проговоренными, но уже само собой разумеющимися обязательствами на будущее.