Леонид Лиходеев - Я и мой автомобиль

— С чего вы взяли, что я на вас сержусь? Я не на вас сержусь. Я на себя сержусь. Держал все ваше кодло в руках и — выпустил.

— Ну, — возразил Карпухин, — это нечеловеколюбиво. Девочка получила свободу, разве это вас не радует как гуманиста?

Следователь посмотрел в наглые карпухинские глаза, играя челюстями.

— Меня как гуманиста радует, когда виновный сидит за решеткой… Ваша девица, кроме всего, в фиктивном разводе…

— Неужели? — всплеснул руками Карпухин, но осекся, не желая валять дурака. — Знаю, Сергей Петрович, все знаю.

Следователь вздохнул:

— Ну ладно… Одного не пойму: зачем вам было идти на риск? На лжесвидетельство… Не бойтесь, у меня нет аппаратика, как у этого, который в Ницце…

Карпухин улыбнулся:

— Тут скрестились интересы многих… Что же касается меня, я шалопай, бузотер… Можете считать, что я это сделал из принципа…

Следователь снова недобро пожевал челюстями.

— Из принципа… Интересно, какие у вас могут быть принципы, если вы пошли подставным свидетелем… Да еще, возможно, получили за это…

Карпухин улыбнулся:

— Вот видите, вы меня подозреваете… Впрочем, это ваша профессия — подозревать людей.

Следователь взглянул исподлобья.

— Как же вас не подозревать?.. Принципы… Где же они, ваши принципы, если вы идете наперекор правосудию?

Карпухин посмотрел на следователя спокойно, со скрытым состраданием.

— Вы правы, Сергей Петрович… У меня принципов нет. Но я их соблюдаю…

Следователь впервые улыбнулся. Улыбнулся неумело, через силу, вроде бы не он улыбался, а кто-то другой, залезший в него не спросясь.

— Да, сознаюсь… Надули вы меня… Карпухин оперся на локоть.

— Но это же так естественно… Вы должны знать, что опровергнуть правду гораздо легче, чем опровергнуть ложь.

Следователь резко поднялся. Действительно, такая дикая мысль прижала и его тогда. Но он ужаснулся ей, а этот сирота вроде бы даже радуется.

— Это пока! — строго сказал Сергей Петрович. — Пока! Пока еще люди несознательны! А когда они станут сознательными, тогда правду не опровергнешь!

Карпухин улыбнулся:

— Сергей Петрович, давайте не ссориться в такой прекрасный день… Вот видите этот камень?

Карпухин взял с пляжа обкатанный вековыми волнами голубоватый булыжник. Следователь посмотрел на предмет, ожидая дальнейших слов. Карпухин взвесил булыжник в руке.

— Камень есть. Стало быть, это правда… Теперь смотрите…

Он размахнулся и швырнул булыжник в волну. Камень щелкнул по воде, брызнул и утонул.

— Где правда? — спросил Карпухин. — Нет ее! Видите, рука пустая… Правда утонула — ищи ее теперь… Но зато, Сергей Петрович, вы можете вполне доказывать, что я швырнул не камень, а кошелек с деньгами, слиток золота, алмазный перстень, корону императора — все что вам понадобится. И я уже не смогу от вас отбиться. Теперь все решат ваши свидетели, которые несомненно покажут, что я утопил королевскую корону… Впрочем, вы сможете обойтись и без них — зачем они вам, если они должны показать то, чему вы их научите… Здесь важно начало. А когда вы начнете доказывать, вы и сами себе поверите. И докажете не только про корону, но и про кольцо и про кошелек и даже догадаетесь, сколько монет в нем лежало…

— Все это философия, — сказал следователь, — что же, по-вашему, я буду фикцией заниматься?

— А почему нет? — спросил Карпухин. — Вы же заподозрили меня в том, что я взял на лапу? И доказать это вы сможете гораздо легче, чем я опровергнуть.

Карпухин встал и побежал в воду. Следователь закурил, наблюдая за ним, как орел за лисицей, — пристально и неподвижно. Карпухин побарахтался в воде, поплыл немножко, вернулся, снова побарахтался и вылез. Следователь сказал будто даже с удовлетворением:

— Плаваете неважно… Дыхание короткое.

А в Москве уже топили печи, как писал когда-то Чехов.

Я сидел у Павла Петухова, держа руку на горячей холке отопительной батареи.

Катерина Великая будто никогда и не отходила от семейного очага, будто не ее мы искали в чистом поле. Домашняя, теплая, прекрасная дама в фартуке сооружала нам обед.

— Ты ничего не понимаешь, — ласковым контральто втолковывала прекрасная дама. — Каждое новое месторождение — это богатство…

— Вздор! — кричал Петухов. — Пусть будет миллион месторождений. Это полдела! Четверть дела! Из ископаемого нужно еще делать продукцию!

— Но для того, чтобы делать продукцию, нужно иметь из чего…

— А если ты имеешь из чего, но не делаешь?