Леонид Лиходеев - Я и мой автомобиль

— По талонам, — повторила девушка. — В хозяйственных магазинах продаются талоны…

— А зачем?

— Для удобства, — пояснила девушка. — То деньги, а то — талоны!

— Но вот у меня нет талона — как быть?

— Нет талона, не надо бензин брать.

— Так, так, — сказал летчик, — а колбаса у вас еще не по талонам?

— Чудные вы, — приятно удивилась девушка, — для вас же удобнее…

— Не помню, чтобы у меня кто-нибудь спрашивал, что мне удобнее.

— Не спрашивали его! — обрадовался парень.

— Спокойно, маленький, — сказал летчик, — закрой заслонку. Девушка, у меня есть только наличные. Бензин в баке. Не возьмете, я уеду так.

— Почему уедете? Давайте талоны. Летчик! Какой вы летчик, если не знаете порядков…

Летчик достал три рубля, дал их девушке и сказал:

— Когда увидите того финансового гения, который придумал эти талоны, скажите ему, что он гений. Запомните?

Он сел в машину и, махнув рукою парню, крикнул:

— До свиданья, маленький! Когда надумаешь звонить, побрейся! Звони!

И уехал.

Шоферы дальних рейсов отваливали. Десять — двадцать минут у колонки все-таки тоже отдых. А шуровать еще ой как далеко. Они отдыхали. Они не лезли в разговоры. Покусаются — оближутся. Один только, побойчее, спросил, садясь в свою двадцатитонную коломбину:

— Чего ты связался с ним?

И тоже уехал, не дождавшись ответа. Уехал и «пикапчик». Есть время брать бензин и есть время отчаливать, уступая место другим.

У нас были талоны. Наша жизнь у этого колодца прошла незамеченной. И мы поехали дальше.

Я не обращал внимания на скорость, с которой мы неслись. Эффект Петухова укачивал меня в своем поступательном движении вперед…

Судья Нина Сергеевна Ставленникова листала дело поначалу совершенно равнодушно. Такие дела, к сожалению, случаются нередко, и кривая их не падает соответственно с ростом механического транспорта, находящегося в личном владении граждан. Кроме того, пешеходы до сих пор ведут себя на улицах неосмотрительно, что также не снижает процента несчастных случаев.

Судя по материалам, представленным следствием, Нина Сергеевна сделала вывод, что обвиняемая Сименюк А. И. заслуживает строгого наказания, предусмотренного соответствующими статьями Уголовного кодекса. Свидетели обвинения подтверждали версию следователя, и Нина Сергеевна не сомневалась в справедливости своего предварительного решения. Действительно, молодая баба несется на машине как на пожар и наезжает на ни в чем неповинного пенсионера, лишая своим действием его семью отца, мужа и деда. Но были и другие свидетели. По их показаниям выходило, что обвиняемая не видела жертву. По их показаниям получалось, что во всем виновата другая машина, закрывшая обзор. Нина Сергеевна не знала точно семейного положения пострадавшего — это не имело значения для процесса, — но она зато знала, что прокурор, конечно, соберет недостающие сведения, чтобы подействовать и на публику, и на суд, и, главным образом, на народных заседателей, от справедливого гнева которых многое зависит в вынесении приговора на всю катушку.

Правда, у обвиняемой имеются дети. Это обстоятельство может также произвести впечатление на заседателей, которые прежде всего люди, не лишенные материнских чувств. Материнских потому, что заседателями по делу вызывались женщины. Впрочем, Нина Сергеевна чувствовала и различие между обвиняемой и заседательницами. Конечно, и у них и у нее были дети. Но у них не было автомобиля и еще неизвестно, что перевесит — сходство или различие. Во всяком случае, Нина Сергеевна любила судить, когда заседателями были женщины. С ними она находила больше общего. С ними было все понятно с полуслова. Если при этом прокурором была тоже женщина, Нина Сергеевна даже как-то веселела. Впрочем, прокурором может быть и мужчина. Невелика беда. Прокурор должен обвинять, и его обвинительные функции в глазах Нины Сергеевны как бы уравнивали его с женщинами, которые, как известно, только одни и чувствуют справедливость, чего не скажешь о мужчинах.

Мужчине лучше всего быть адвокатом. Нина Сергеевна ощущала особое удовлетворение, когда ей удавалось прижать адвоката, уличить в неточности. Мужчина-адвокат, краснобай-трепач, всегда старается улизнуть от прямых обвинений. Вообще все мужчины трусы, и надежды на них нет. У них нет истинных, глубоких чувств. Им все равно, кого защищать- лишь бы платили. Они строят свои версии, опираясь на логические посылки, холодные и бесчувственные. Лишенные морального начала, лишенные любви к людям, к справедливости. Мужчина-адвокат только раздражает суд и делает хуже своим подзащитным.