Леонид Лиходеев - Я и мой автомобиль

— Возитесь все, — отдувается он. — Машина должна иметь гараж. Инвалиды имеют право на гараж. А вы не инвалид. Имеет тот, кому положено. А вам пока не положено… Иметь частный автомобиль — это типичная отсебятина…

И он влечет свою авоську вперед сквозь ветер и мороз…

…О время, отпущенное нам для чередования надежд и крушений, но уходящее на заводку автомобиля!

Надо работать. Работать-работать, как говорили древние римляне. Любили они складно разговаривать. Что ни слово — то латинская поговорка. А недавно один римлянин сказал мне:

— Автомобиль — двигатель прогресса!

Такую латынь можно было сморозить, только разомлев в теплом гараже.

Таково было утро. Но и оно прошло, как проходит все на свете. Я выхожу на мороз и вдыхаю чистый озон, едва тронутый маслянистым душком отработанного бензина.

Во дворе, переминаясь с ноги на ногу, небольшая толпа наблюдает за странными похоронами.

— Кто, не знаете?

— Да этот… С десятого этажа… С однокомнатной…

— А автомобиль зачем таскают?

— Так он же был одинокий…

— А… Значит, так их и повезут обоих?

— А куда ж машину девать?..

Я появляюсь весьма стеснительно.

— А вот и он сам, — говорят в публике с уважением.

Кто-то вздыхает от сомнений. Кто знает, как это все понимать. Генка льет дымную воду и, глядя на меня, отчаянно хлопает белыми ресницами и улыбается во всю кирпичную физиономию:

— Главное — не тушеваться. Теперь можно и за бутылкой ехать.

Это уже намек. Генка деликатен.

Я роюсь во всех своих многочисленных карманах, наскребаю рубля на полтора мелочи и копеек на семь табачных крошек. Я честно гляжу Генке в светлые глаза.

— Вот все, что у меня есть, Гена.

— Маловато, — говорит он, принимая мои сбережения. — Шоферу надо дать. Новый парень.

— То-то я смотрю — незнакомый, — говорю я, стараясь перевести разговор.

— А он у нас раньше работал, — охотно поясняет Генка. — Потом в седьмой базе был на самосвале. Но не понравилось. А у нас лучше — тихое дело. Отвезешь — и в гараж.

— Да, да, конечно. У вас дело тихое…

— Надо вам провода менять. Когда аккумулятор переберем — поменяем провода. Катушку нужно новую, акселератор, тяги..

— Гена, Мы же недавно делали ремонт…

— А время не стоит. Ну, давайте еще рубль…

— Нету, — говорю я, — ни копья…

— Ну займите…

И тут я не выдерживаю:

— Генка, ты нахал! Где червонец за полуось? Он не обижается:

— Ладно, разочтемся, главное — не тушеваться.

Автомобиль ревет, вызывая активную жалость. Из выхлопной трубы катафалка струится тихий упокойный дымок. Публика расходится, не дождавшись выноса тела. На заднем борту катафалка белеет трафаретная цитата из автодорожных правил: «Соблюдай дистанцию». Вот они, скрижали моей судьбы…

Я оставил Генку с его новым сослуживцем и поехал со двора. Повернув за угол, остановился возле магазина купить папирос, но тут же вспомнил, что у меня нет ни копейки.

Однако было уже поздно. Прямо перед радиатором вырос хороший, синий, крупный милиционер. Он посмотрел на меня довольно безразлично, отрекомендовался и потребовал шоферские права.

— А что случилось? — спросил я, роясь в кармане.

— Знак «остановка запрещена».

— Неужели? — удивился я. — Наверно, только повесили.

Я лукавил. Знак висел здесь уже сто лет. Милиционер не возражал — повесили так повесили. Осмотрев мои незапятнанные документы, ловко держа их большими рукавицами, как клешнями, он сказал:

— Что ж вы так? Штраф. Колоть жалко…

Сейчас он снимет свои теплые меховые рукавицы и утратит добродушие. Холодно.

— У меня нет денег, — сказал я и пожалел. Надо было раньше. Если бы я признался в своей несостоятельности до того, как он снял рукавицы, он бы отпустил меня. Но гордыня меня погубила. Руки милиционера зябли. Им нужно было срочно что-нибудь делать. И он вытащил из дальнего кармана, запрятанного в тайники полушубка, маленькие инквизиторские щипцы.

— Инспектор, — сказал я. — Денег действительно нет…

— Работать надо, — спокойно посоветовал он, возвращая мне проколотый документ…

Эти тягучие переключения светофоров всем шоферам надоели.

Гаснет красный свет, потом долго горит желтый, как резину тянет. Горит, горит, черт знает сколько времени он горит. Машины, конечно, переминаются с колеса на колесо, поревывают — надо бы ехать, а зеленого все нет. Конечно, мало кто этого зеленого дожидается. Зажжется, мол, — куда ему деваться…