Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

Петруха посмотрел на меня странным взглядом. Я думал, что он сейчас на меня набросится из-за Али, но вместо этого он вдруг глупо заулыбался, плеснул в свободный бокал водки и протянул его мне:

— Штрафная!

— Ну вы и алкоголики! — сказал я весело. — А где коньяк? Высосали весь?..

Мы выпили. Потом опять. Потом опять…

Я проснулся часов в двенадцать дня. В квартире была гробовая тишина. Я протер глаза и увидел, что лежу на разобранном диване в гостиной, без одежды, а рядом, чуть прикрытая пледом свернулась калачиком голая Валя — подружка Веры. Как она здесь оказалась? Ничего не понимаю! Помню, что мы пили после того, как я Алю… а что было потом… Неужели Валю я тоже? Черт! А где же Вера?

Пошатываясь, я встал с дивана, прикрыл Валю пледом, разыскал и надел трусы и отправился на поиски. Кругом царила разруха, некоторые вещи были напрочь испорчены.

Вовочка, по обыкновению, валялся в коридоре, на моей зимней дубленке стоимостью во всю его никчемную жизнь.

В комнате прислуги спали Алексей и Вовочкина Лена. Боже правый!

В комнате для гостей Петруха нежно обнимал Алю, и они сладко сопели во сне. Эта идиллическая картина несколько меня успокоила.

Я поднялся на второй уровень и заглянул в спальню. И чуть в обморок не упал. На моей кровати вольготно разметались обнаженные Вера и Лола. На полу валялись пустые бутылки грузинского вина. Лола была совершенно неприкрыта, и, поскольку она лежала на боку, я разглядел во всех подробностях ее широкий роскошный таз, большие крепкие ягодицы и аккуратную ухоженную промежность — тонкую ровную полоску волосков, такая «прическа» называется «блядская дорожка».

Я обнаружил на полу свой халат, надел его, с трудом попав в рукава, постоял в задумчивости, потом резко скинул халат и одним движением взгромоздился на Лолу, предварительно переложив ее на спину.

Лола почти не отреагировала. Приоткрыла один глаз, узнала меня и сладко потянулась, будто ее муж — я, а не Алеша. Было сухо, я понял, что без боли не войду, и хотел уже оступиться, но она почти сразу увлажнилась, раздвинула рукой складки промежности и помогла опытным движением бедер. И я ворвался.

Не успел я сделать несколько фрикций, как почувствовал, что мои спину и ягодицы поглаживает чья-то рука. Это была Вера! Она прильнула к нам и с любопытством наблюдала за происходящим, одновременно лаская меня невообразимым способом: сначала массировала дырочку моего ануса, а потом вставила в него пальчик, а Лоле она сочно облизывала сосок груди.

А потом… Что было потом, я не расскажу…

Два часа спустя все участники оргии собрались в наспех убранной гостиной. Помятые лица, второпях уложенные волосы и грубо напомаженные рты. Стыдливо опущенные глаза. Все полумертвые, сконфуженные, малодушные, с трясущимися руками. Всех пробивает сильнейший похмельный колотун. Один Вовочка подозрительно весел. Недаром от него за версту несет моей любимой туалетной водой.

Я ввел сухой закон, и поэтому у мальчиков и девочек в руках только чашки с чаем.

— Друзья! — обратился я к изможденному и постанывающему обществу. — С нами произошла маленькая трагедия. Мы все напились и немножко… э-э… как это лучше сказать?

— Перееблись! — подсказал Вовочка, и его Лена тихо захихикала.

— А некоторые импотенты на это не способны! Если они еще раз откроют свой поганый рот — сразу вылетят в окно! — окрысился я. — Итак, мы все немножко… э-э… расслабились. Плохо ли это или хорошо? Наверное, плохо. Но не стоит к этому относиться слишком серьезно. Не стоит портить дальнейшую жизнь взаимными обвинениями…

— Правильно! — громко поддержал Петруха.

— Во-первых, это уже произошло, — продолжал я, — а во-вторых… давайте будем выше примитивных предрассудков. Ну позволили себе лишнего… Немножко отвлеклись… С кем не бывает? Маленький, так сказать, мальчишник тире девичник. Или свинг, по-современному, как кому нравится. Кстати, очень распространенное явление… К тому же вчера было полнолуние, мы все обезумели, нас бес попутал! Давайте же вычеркнем вчерашний день из памяти, будто ничего не произошло, и будем жить так, как до этого. В любви и согласии. В любви и согласии. Все одобряют?

— Все, все! — раздались голоса.

— А ты, Вера? — Я заметил, что моя развратница не проронила ни звука.

— Что? — Она думала совсем о другом. — Ну конечно. Я согласна.

Ей было все по барабану.

— Ну вот, — подытожил я. — Теперь каждый поклянется, что не будет ни сейчас, ни когда-либо вспоминать о том, что произошло. Не было ничего! Правда, Алексей?