Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

— Я буду думать о Свете, — заявил Вовочка.

— А я о Людмиле, — сообщил Паскей.

Фома, естественно, решил представить себе Танюшу. Я промолчал.

Когда мы уже достали свои корешки и быстро их взбодрили, Вовочка вдруг остановился и подозрительно спросил:

— Сашок, а ты-то на кого дрочишь?

Я испугался. Мне показалось, что он прочитал мои мысли.

Замялся, покраснел.

— Так, на одну девчонку в нашем дворе, — нашелся я. — Вы не знаете…

Вовочка успокоился, опять углубился в свое занятие и вскоре первый дал хлесткой нескончаемой очередью в кирпичную стену…А я продолжал фантазировать о девочке у школьной доски.

8. Света никого не любит. По крайней мере, мне на этот счет ничего не известно. Правда, несколько раз я ловил на себе ее изучающие взгляды…

В этом причудливом лабиринте первых чувств неизбежны и антипатии. Их много. Главная же интрига похода заключается в том, что Фома и Яцек что-то прознали о предпочтениях Кузи и теперь мечтают набить ему морду. Только Вовочка безмятежен. Кто посмеет с ним связаться, может сразу заказывать себе гроб и белые тапочки.

Все знают: этот поход не только веселое приключение, но и проверка сложившихся хитросплетений. Пришло время развязке. Другого момента не будет. Ведь многие после этого похода больше не увидятся. Кто-то остается в школе, а кому-то придется поступать в техникумы и ПТУ. Вовочке, например, уже забронировано место в училище, где учат на автослесаря. Поэтому все необычайно взбудоражены и замысловато переглядываются.

Что из всего этого получится?

Пришли на место, разбили лагерь. Пообедали, погоняли мяч. Стемнело.

Вовочка с Паскеем стали разводить костер, а Надежда приказала всем собирать хворост.

Кузя многозначительно поманил меня кивком, и мы отошли в сторону.

— Хочешь посмотреть, что у меня есть? — заговорщицки спросил он.

— Ну?

Я ожидал увидеть толстую кубинскую сигару или на худой конец пачку «Мальборо», но Кузя задрал на животе свитер, и я увидел у него за поясом необычной формы иностранную бутылку с фирменной закручивающейся пробкой.

— Ух, блин, веселуха!

Я невольно огляделся. Кузя поспешил опустить свитер.

— Шотландское виски. У фазера спиздил из бара! — гордо сообщил он.

— А если узнает?

— Не узнает. Я налью в бутылку чая и поставлю на место. Андестенд?

— А если захочет выпить?

— Не захочет. Он вообще не пьет — у него язва. Он эти бутылки коллекционирует.

Я почесал затылок. Свои две бутылки пива, которые еще минуту назад казались мне бесценным сокровищем, теперь я готов был просто подарить Вовочке.

— Какой план? — поинтересовался я.

— Как какой? Выпить!

— Вдвоем? А может, кого-нибудь угостим?

— Кого? — Кузя насупился. — Этих, что ли? Он покосился на Вовочку и его друзей.

— Да нет, зачем они нам сдались. Тем более что у них свои расклады. По моим разведданным, у Фомы водка, у Паскея бормота, у Вовочки «Шипр». Надо девчонок угостить. Только тех, кто не заложит.

У Кузи загорелись глаза. Я понял, что он не мог об этом и мечтать.

Мы долго взвешивали кандидатуры. На самом деле мы ничего не обсуждали, а только друг друга морочили. Все было заранее ясно.

— Ладно, пригласим Танюшу и Светку! Переговоры беру на себя, — решительно подытожил я.

Кузя вроде бы обрадовался, но поправил пальцем очки — это свидетельсвовало о том, что он весьма разволновался.

— Чревато! — выдавило он, покусывая губу.

— Да брось! Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Мой довод показался Кузе достаточно веским.

Костер с треском разгорался. Посыпались искры. Вовочка взял гитару и ударил по струнам.

— «Девять граммов в сердце, постой, погоди. Не везет мне в смерти…»

Класс подхватил…

— А вот еще… — Вовочка заглянул в свой потрепанный блокнот. — «Гоп-стоп, я подошел из-за угла…» Или вот: «Таганка, все ночи, полные огня…»

Языки пламени пожирали густую, как кисель, черноту.

Вскоре Надежда, устав от заунывной тюремной лирики, стала позевывать и вдруг решила прилечь на полчасика. Ее с радостью проводили до палатки и даже поделились одеялами.

— Так, пацаны! — Фома деловито принял на себя командование. — Кто-то должен идти за хворостом. А то костер потухнет.

Он сразу посмотрел на Кузю. Тот аж съежился под его взглядом.

— А с ним пойдет…

И Фома, поискав глазами, остановил взгляд на Антоне, который от перспективы прогулки по ночному лесу едва не расплакался.

— Я пойду! — поднялся я и поймал на себе благодарный взгляд Антона.