Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

Раздался телефонный звонок.

— Александр Владимирович? Моя жена не у вас? — послышался голос Алексея.

— А почему она должна быть у меня? — изумился я.

— Она к вам поехала. Сказала, что какие-то документы забыла передать. Вот я и волнуюсь…

— А, понятно. Стало быть, еще не доехала. Как увижу, попрошу, чтобы она тебе перезвонила.

— Спасибо большое, Александр Владимирович!

Юля заявилась часом позже. Она знала, что я не запираю дверь номера, поэтому бесцеремонно проникла внутрь и, не обнаружив меня в гостиной, смело двинулась в спальню. Только ласково постучалась, будто между нами уже была какая-то нежная связь.

Она была одета как проститутка: короткая юбка, черные колготы сеточкой с широкой ажурной резинкой. Полупрозрачная кофточка вздулась полными, сочащимися похотью, грудями.

Она была преисполнена решимости.

Я лежал в кровати с двумя юными девицами. Еще одна наяда весело выпорхнула из уборной в одних колготках.

На столике у кровати стояли початая бутылка знатного коньяка и использованные гостиничные стаканы.

— Александр Владимирович! Что вы тут делаете? — Юля была поражена.

— Я-то? Как что? Я у себя в номере… А что ты тут делаешь?

— Я?.. Документы… вот… хотела…

Когда она ушла, девушки быстро оделись и потребовали, чтобы я немедленно рассчитался. Сто долларов!

— За что сто долларов? Я даже до вас пальцем не дотронулся! Полчаса полежали, коньячку попили…

— Ладно, жмот, — переглянулись фотомодели. — Давай пятьдесят, и мы уходим.

Я было полез в кошелек, но раздумал.

— Знаете что? Я даю вам триста, и оставайтесь на всю ночь!

Как только в стране начался капитализм, мне очень захотелось стать «индивидуалом». То есть заняться частной индивидуальной деятельностью. Печь пирожки и продавать у метро, торговать на рынке турецкими тряпками, оказывать какие-нибудь услуги населению — все, что угодно, лишь бы взмахнуть на гребень волны, стать неотъемлемой частью новой благодатной жизни. А потом, заработав первые деньги, замахнуться на что-нибудь и покруче. Например, открыть молодежный центр или вообще зарегистрировать кооператив. Я не мыслил себя обычным инженером. Почему я, дипломированный строитель, работоспособный парень, должен был получать почти в три раза меньше пьяницы и прогульщика Вовочки, работника шиномонтажного цеха автобазы? Да и к черту любую государственную работу! Вон, люди сейчас за день гребут столько, сколько иной профессор и за десять лет не заработает.

Капитализм уже давно начался, а я все еще скитался. Нищий, в стоптанных ботинках, с бесполезной мелочью в кармане.

В те дни я был в полной жопе.

(Нет сомнений, что редактор посчитает своим долгом вычеркнуть это слово, но я ему не позволю. Я был именно там, где указал, и точнее не скажешь. Так что пардон пар-ле франсе!)

Но желание выйти в люди было огромным. Мои амбиции устремлялись к таким вершинам, что знакомые изумленно крутили у виска.

Начал я с того, что выписал газету «Коммерсант» и от корки до корки штудировал приходившие номера. Я уже чувствовал себя частью этого нового волшебного мира. Дело за малым: осталось лишь начать и кончить.

Мать звонила каждый день (я жил отдельно от родителей в маленькой холостяцкой квартирке). Она хотела, чтобы я устроился на «нормальную» работу, пусть даже на девяносто рэ. «Тебе нужен стаж! Сейчас ты тунеядец!» Упреки были бесконечными. Отец ей вторил. Когда я приезжал к родителям, чтобы поесть и стрельнуть очередной трешник, падре смотрел на меня так презрительно, как только он один и умел. Тяжело, уничижительно. «Иди работай!» Он, ветеран Великой Отечественной и заслуженный производственник, уже разочаровался во мне. Он списал меня на свалку истории. Он не мог понять: в кого я такой уродился?

В конце концов, мне стало стыдно. Я слишком близко к сердцу принял слова отца. Теперь я не хотел ни денег просить, ни даже объедать несчастных пенсионеров, и так обалдевших от начавшегося в стране безобразия. В магазинах тогда было шаром покати. Вскоре я перестал навещать родителей.

Мать все время зазывала, страдала. Отец хмурил брови и по субботам фанатично ходил на шумные коммунистические сборища.

Несколько попыток открыть свое дело закончились крахом. После этого неприятности посыпались, словно из рога изобилия.

Появились долги.

Я вынужден был то разгружать вагоны на плодоовощной базе, то спекулировать французским дезодорантом, то толкать дефицитные книги у книжного магазина.