Игорь Чубаха - Железная коза

12.01.84. Принят на должность визажиста сумасшедшего дома N 7.

15.02.85. За невменяемость стиля уволен без комментариев, без комментариев, без комментариев... Подпись: Торшер.

03.02.86. Взят и. о. пассажиров с детьми и инвалидов в общественном транспорте.

04.02.86. Уволен потому, что нашел место лучше.

05.02.86. Принят шаманом племени Нубонга Интернешнл.

08.02.86. За участие в разработке вируса СПИДа награжден Нобелевской премией.

09.02.86. Уволен по несоответствию собственному желанию.

28.02.86. Принят четвертым богатырем в охранное предприятие «Васнецов и К».

29.02.86. Работал крышей. Уволен из-за нехватки листового железа.

В десять утра, точно по расписанию, попахивающий конопляным маслом протеже птицы Алконост [10]латинянин Пурилис, постучавшись, нацелился на опочивальню княгини. Незапертая дверь со скрипом открылась. Привычным движением шеи откинув со лба непокорные патлы, Пурилис ступил вперед, поскользнулся босой пяткой на оставшейся после трансформации эктоплазме и упал, уронив букетик фиалок. Висевшая за спиной гитара жалобно загудела. Цветы тут же были слизаны языком невесть откуда взявшейся молодой козочки.

Крупная голова с огромными, голубизны невероятной, глазищами и длинными бархатными ушками. Узкие точеные копытца. Тонкий хвостик с кокетливой кисточкой из длинных волос. Окраска песчано-серая с темной полосой вдоль хребта и пересекающей ее полосой на лопатках. Если бы сию милую животинку увидал известный русский художник Шишкин, он бы не писал «Утро в лесу» с какими-то там вонючими медведями.

Животное умными глазами грустно посмотрело на человека, хлопнуло ресницами-махаонами и лизнуло руку. Бог завещал латиносу любить всякую тварь, поэтому Пурилис погладил животное. Поднялся, отряхнул колени драных джинсов, огляделся.

За минувшие часы дизайн княжеской опочивальни не изменился. Внизу вдоль стен, подобно нарядному цоколю, проходила изразцовая панель, выше располагался узор из стука, покрывавший стены до потолка. Используемые различные материалы несли одни и те же декоративные идеи, выполняли тот же самый рисунок в духе помпезного азиатостандарта. Эти безумно дорогие материалы оживлялись раскраской и легкой позолотой. Глаза бы не видели.

Пурилис не поощрял страсть княгини к роскоши, но Озноба не поощряла разговоры на эту тему. Поэтому латинянин презирал убранство дворца молча. Вместо вычурного столика из эбонита он, например, предпочел бы простой каменный стол. Вместо портьер из абиссинского шелка – нормальные холщовые занавески (можно – расшитые фенечками), вместо огромной кровати с балдахоном... А что это за тусовщик разлегся на кровати? Эту красную кнопку вместо носа не спутать. Никак, давешний колдун? С беднягой обошлись вчера жестоко, и он имеет полное право отдохнуть, но вот...

– Брат, – стал Пурилис трясти Кощубея за плечо, – я вас хорошо понимаю, и даже целиком на вашей стороне, я тоже считаю, что не роскошь украшает монарха, а дела. И я вместо этого персидского ковра постелил бы сушеный душистый чебрец. Но у княгини иные взгляды, и она не одобрит, что ваша коза на ковре сделала кучу. (Проистекающий изо рта спящего конкретный запах навеял латинянину мысль о нарушенном кислотно-щелочном балансе, а далее, по ассоциации, – мультфильм «Ежик в тумане».)

Наверное, колдуну стало стыдно, и потому он никак не отреагировал.

Латинянин всегда знал, что убеждением можно добиться гораздо большего, чем силой. Он перекинул гитару со спины вперед и, закрепляя успех, запел в нос:

Обычно каждая песня Пурилиса начиналась приблизительно так. Далее он принимался что-нибудь изобличать, а заканчивал чем-то вроде: «Мы не все – люди, мы все – уже не дети. Возьмемся за руки. Миром движет любовь...» И так – пока не остановят прямым в челюсть или поленом по темячку.

Но на этот раз ему стала подпевать козочка:

– Бе! Бе! Бе!.. – очевидно, она хотела объяснить, что сокрытая в музыке вселенская тоска не чужда и ее сердечному сосуду чувств.

Колдун рывком сел на кровати и тупо уставился на исполнителей. Лицо, если это можно так назвать, покрылось мертвой зыбью.

– Брат, я тоже считаю, что не роскошь украшает монарха, – тут же прервал бряцанье на гитаре латинянин и придвинулся ближе.

Колдун подумал над мудростью услышанного изречения и ничего не смог возразить по существу.