С 2 до 4. Общие основы провокаторского искусства и предварительное определение кары за недозволенные высказывания (в пределах от 2 до 15 лет тюрьмы)».
Эта прекрасная программа еще больше понравилась агентам, когда на учебные пособия им выдали по пятьдесят крон. Для самых тупоголовых агентов устроили дополнительные вечерние занятия. Словом, все было организовано наилучшим образом. Занятия шли полным ходом. Полицейские агенты усердно штудировали дома свои записи, используя для этого каждую свободную минуту.
В семье филера Брауна не знали, что и думать. Госпожа Браунова со слезами жаловалась соседям:
— Право, не знаю, похоже, что мой Браун совсем спятил. Целый вечер перечитывает какие-то листки и кричит: «Итак, господа, после трехсот лет рабства пришло время решительных действий! Монархия — истукан на глиняных ногах; достаточно толкнуть его, и он рассыплется…» Я говорю ему: «Ты с ума сошел, мы же останемся без хлеба». А он как поглядит на меня да как зыкнет: «Молчи, дура, не суйся в политику!» И снова бегает по комнате, заглядывает в свою бумажку и бормочет: «Хватит! Довольно мы молчали, со времен Белой горы и по сегодняшний день! Я стрелять в русских не буду. И в сербов тоже не буду. Надеюсь, и вы, сударь? Разрешите представиться…» Ну, я, известно, хожу и реву. А он ругается, что я ему заниматься мешаю. «Брось,-говорю,-ты, Христа ради, все эти глупости, доведут они тебя до тюрьмы». А он опять свое: ничего, мол, ты не смыслишь. Приказал мне сесть против себя за стол, это будто бы он с кем-то в пивной разговаривает, И давай рассказывать мне, что наш всемилостивейший император и вся его семья дегенераты… не то денатураты… уж и не помню. А потом вдруг как зашепчет: мы, мол, организуем тайное общество! Завтра соберемся здесь, и я вас научу, как взрывать поезда. Ладно? Придете? В таком случае разрешите представиться…»!
И так всю неделю. Право, не знаю, что мне с ним делать. Больше всего я боюсь за нашего Эмиля. Мальчик и заниматься бросил, глядя на отца. Глаз с него не сводит, когда тот ходит по комнате и ораторствует перед комодом о казни на Староместской площади.
В самом деле, Эмиль глаз не спускал с папаши. Речи отца ему очень нравились. Эмиль был славный мальчик и старательный первоклассник. Как сын сыщика он принадлежал к числу директорских любимчиков, сидящих в первом ряду. Товарищи презирали его, изводили и называли «штрейкбрехером». Они не допускали Эмиля, к участию в школьных политических спорах, которые во время войны стали еще оживленнее. Ему нечего было сказать, когда школьники, чьи отцы были призваны в армию, рассказывали друг другу: «Папа, уезжая на фронт, сказал, что при первой же возможности перебежит к противнику».
Однажды австрийские войска взяли в плен три десятка сербов где-то на Драве, и официальные реляции трубили о грандиозной победе на сербском фронте. «Австрийские войска заняли Драву…»-гласили газетные заголовки. По этому случаю директор гимназии Кох, ярый австрияк, ходил по классам, произнося патриотические речи и провозглашая славу императору. Гимназисты были обрадованы и старались растянуть потеху, чтобы избавиться от уроков.
В первом классе, как и во всех остальных, директор разглагольствовал о том, что австрийская монархия сильна и могущественна, а следовательно, каждый патриот должен радоваться решению великого императора вступить в войну. Под конец он призвал учеников провозгласить троекратное «ура» «обожаемому монарху».
Гимназисты заорали «ура», и только Эмиль Браун, сидевший у самой кафедры, не раскрывал невинных детских уст и не присоединялся к общему восторженному реву.
Директор подошел к нему.
— Почему ты молчишь, мальчик?
Безмятежно глядя на директора, Эмиль ответил:
— Потому что мы не признаем Франца-Иосифа своим государем. Нам, чехам, несладко живется под габсбургской державой. Так каждый вечер говорит мой папа. Кому же знать, как не ему, ведь он служит в полиции… А недавно к нам заходила госпожа Фаберова и рассказала маме, что мужу ее дали в полиции листок с речью насчет того, что «пора нам придушить австрийскую гидру». То же самое говорил и папаша, а мне он oелел изображать гостей в трактире и повторять за ним, что Габсбургская династия — просто шайка жуликов…
Спустя пять минут школьный привратник вел Эмиля к родителям. Папаша-полицейский, прочитав грозное письмо директора о подстрекательских речах своего сына, горько усмехнулся и воскликнул:
— Да, наша система оправдывает себя? Именем закона, Эмиль Браун, вы арестованы.
Читать дальше