Лев Дуров - Байки на бис

Я никогда не был членом никаких партий. Но приглашали настойчиво. Помнится, когда еще работал в детском театре, подошел наш парторг: «Левочка, вы не собираетесь в партию вступать?» Я умиленно поднял брови: «В какую?». «Лучше не надо», – ответил он и сразу отошел.

А недавно меня попросили участвовать в концерте для одной из политических партий. Двадцать минут выступления и очень большой гонорар. Я сказал, что перед шпаной выступать не буду. Перед зеками в зоне я выступал, а перед шпаной – не буду! Там были удивлены…

Но с той партией, которая представляла «ум, честь и совесть нашей эпохи», я дело имел.

Снимаем мы фильм «Семнадцать мгновений весны». Нужно выезжать на съемки за рубеж. А для этого необходимо (почему «необходимо» – нормальному человеку не понять) пройти некую выездную комиссию. Захожу. Меня спрашивают:

– Опишите, пожалуйста, как выглядит советский флаг.

Я подумал, что они шутят: ведь нельзя же задавать такие идиотские вопросы!

– На черном фоне, – говорю, – белый череп с костями. Называется Веселый Роджер.

Мне задают второй вопрос:

– Назовите союзные республики.

Это она меня спрашивает, актера, который с труппой объездил весь великий и могучий Союз.

– Пожалуйста, – говорю и начинаю перечислять: – Малаховка, Чертаново, Магнитогорск…

Как Швейк на медицинской комиссии, которая признала его идиотом. Видно, все-таки не зря меня когда-то звали Швейком.

– Спасибо, – говорят. – И последний вопрос: назовите членов Политбюро.

– А почему я их должен знать? – удивляюсь. – Это ваше начальство. А я ведь не член партии.

– Вы свободны, – сказали мне, и я пошел.

Только перешагнул порог киностудии, как на меня набросились:

– Что ты там нагородил?! Ты знаешь, что тебя запретили выпускать за рубеж? Уже позвонили – злые, как собаки!

– Ребята, – говорю, – в чем дело? Пусть меня убьют под Москвой.

Так они и сделали: убили меня в Подмосковье. Штирлиц-Тихонов выстрелил в меня, и я упал в родной, не в фашистский пруд.

Не забуду такой случай. Ставится спектакль «Ромео и Джульетта». Стоит Эфрос, к нему подходит чиновник «от культуры» и говорит:

– Анатолий Васильевич, надо у Броневого-Капулетти обязательно выбросить фразу: «И будете свидетелем веселья, подобного разливу вод в апреле».

Эфрос ничего не понимает, спрашивает в недоумении:

– Зачем?

– Ну перестаньте, Анатолий Васильевич! – чиновник искренне не понимает режиссера. – Апрель, Разлив, грядут ленинские дни…

Я на всякий случай встал за спиной Эфроса, думаю: если он сейчас грохнется – поддержу. Слава Богу, не грохнулся.

В итоге Броневой в спектакле сказал: «И будете свидетелем веселья, подобного разливу вод весенних».

В спектакле «Женитьба», поставленном гениальным Эфросом, роль у меня долго не получалась. Я знаю, что однажды Эфрос с сожалением сказал за моей спиной Ольге Яковлевой: «Так Левку жалко, это будет его первая неудача». А у меня действительно не клеилась роль. Я злился, раздражался на себя ужасно! Психовал. Понимал, что раздражаю партнеров. Что я назойлив, как жужжащая муха. У меня было ощущение, что все на меня смотрят с мыслью: «Да провались ты пропадом!».

Но однажды ночью (а ночью часто приходят мудрые мысли) я вдруг понял, что меня сковывает. У меня был замечательный костюм: мундир с эполетами, лакированные сапоги, белые роскошные брюки. И все это как-то не сходилось с Гоголем, с моим персонажем. Вот казалось бы, ерунда – костюм, а не клеилось.

Помню утро, когда я пришел на прогон – а до премьеры осталось прогона три – сказал костюмерам: «Найдите мне срочно черный рваный мундир, без эполет, без всего, быстро найдите мне черные рваные ботинки». А гримерам сказал: «Быстро ко мне в гримуборную! Наклейте мне махровые усы». Начался пролог, очень красивый, и я вышел в прологе в парадном красивом мундире (мы шли на свадьбу). Потом быстренько все это поснимал, усы наклеил и вышел на сцену. Слышу – зал начинает ржать, Эфрос просто закатывается. И все сразу стало на свои места. Так неожиданно роль состоялась и стала одной из любимых и самых удачных моих ролей.

Из многочисленных афиш, висящих на стенах моего кабинета, есть одна с секретом: никто не может теперь сказать, за что в советские времена ее запретили. А на ней написано: «Михаил Козаков, Леонид Броневой, Лев Дуров и Анатолий Эфрос приглашают вас в театр на «Женитьбу». Оказалось, афишу запретили за то, что эта компания не может приглашать на «Женитьбу», мол, это не их частная лавочка, а государственный театр. И как ни объясняли власть предержащим, что это такая форма обращения к зрителю, не помогло!