Петр Бормор - Игры демиургов

Солнце остановилось в зените, и от страшного жара стала трескаться земля. Пробудились древние вулканы, и появилось множество новых. По земле стлался удушливый дым…

— Ну, показывай, что там у тебя?

— Апокалипсис.

— А, ну это бывает. Какого типа: Армагеддон или Регнарек?

— А я почем знаю?

— Ну, как оно выглядело хотя бы?

— Нуу… мир стал рушиться. Солнце зависло — и ни в какую. Звезды погасли. Твари какие-то полезли…

— Волков среди них не было?

— Кого?

— Волков. Огромный волк не съел Луну?

— Вроде нет…

— Значит, не Регнарек. Ладно, сейчас разберемся.

Небо ежеминутно меняло цвет, и страшные знамения являлись на нем. Дикие чудовища вышли из-под земли и бродили по лесам, выдирая с корнем деревья. Ужас опустился на мир…

Демиург Мазукта оглядывался в некоторой растерянности.

— Даже не знаю, что тебе и сказать… По-моему, тут уже ничего не исправишь. Проще начать по-новой.

— Ууу, это столько мороки! — заныл Шамбамбукли. — Ты же всё умеешь, может, починишь как-нибудь?

Мазукта проводил взглядом обрушившийся в Ничто участок пространства.

— Сожалею. Это не лечится. Надо все сносить и устанавливать заново.

— Ладно, сноси, — вздохнул Шамбамбукли.

Мазукта величественно повел рукой…

Исчезали в одно мгновение горы и пустыни, испарялись моря, обращались в прах деревья. Небо затянулось темнотой, свернулось в плотный комок, вобрало самое себя — и схлопнулось. Не осталось ничего.

— Ну вот, можно начинать, — довольно хмыкнул Мазукта. — Сейчас создадим заново небо и землю, заселим разной живностью… Ты, кстати, сохранил хоть что-нибудь на диске?

— Конечно! — откликнулся Шамбамбукли. — Все самое ценное перенес на диск, как ты мне и велел.

— Отлично, давай его сюда. Сэкономим время.

— Пожалуйста, бери…

Шамбамбукли протянул демиургу Мазукте диск. Тот глянул — и вытаращил глаза.

— Эт-то что..?

— Диск. Ты же сам сказал…

— Шамбамбукли, — устало произнес Мазукта после долгого молчания, — когда ты наконец начнешь понимать, что тебе говорят?

— Ой! А ты что-то другое имел в виду? — забеспокоился Шамбамбукли и перевел взгляд на диск.

Под хрустальным куполом небес бережно хранилась плоская, идеально круглая земля, омываемая со всех сторон океаном. Были здесь и горы, и равнины, и леса, и пустыни. Бродили стада животных, летали птицы, плавали рыбы… И стояли, глядя вверх, люди — великое множество людей.

— Да, я что-то другое имел в виду, — кивнул Мазукта и стал неторопливо собирать инструменты.

— Так что? Теперь не будешь ничего чиниить?

— Не-а. Не надо ничего чинить. Пускай остается как есть — так тоже неплохо.

Не веря в свое спасение, ничего не понимающие люди стояли и смотрели в небеса. У кого-то, конечно, была истерика, кто-то истово молился, распластавшись ниц. Но большинство — просто стояли и смотрели.

Демиург Шамбамбукли зачерпнул густо-зеленого крема и щедро намазал левую щеку демиурга Мазукты.

— Так лучше?

Демиург Мазукта критически осмотрел себя в зеркале.

— Хм… чего-то не хватает, прошамкал он. — Подай-ка мне вон те вставные клыки.

— У тебя же есть уже две пары!

— Вот третьей и не хватает! И когти коротковаты.

Демиург Шамбамбукли покладисто помог товарищу нарастить когти и вставил ему в пасть еще одну пару клыков.

— Ну как?

— Жуть! — довольно ухмыльнулся в зеркало демиург Мазукта. — То, что надо!

— А зачем все это надо? Ну, эти шипы, рога, когти?

— А я сегодня председательствую на Страшном суде, — объяснил Мазукта. — Значит, должен навевать ужас одним своим видом.

— Я это понимал как-то иначе… — задумчиво нахмурился Шамбамбукли.

— Значит, неправильно понимал. Через четверть часа сюда войдут избранные представители человечества…

— Только избранные представители?

— Ну конечно! Всё человечество тут никак не поместится.

Шамбамбукли окинул взглядом зал Суда, что-то подсчитал в уме и согласился, что да, не поместится.

— Ну вот. Придут они на Суд, а Суд должен быть Страшным! И как, спрашивается, их напугать?

— Может, твоим величием и неземным сиянием?

Мазукта захохотал.

— Людей этим не проймешь! Нужно что-то такое… такое… чтобы до печенок пробирало!

Шамбамбукли покосился на вспухшую клыкастую морду, в которую превратилось породистое лицо Мазукты, невольно передернулся и отвел взгляд.

— А ты не перегибаешь палку?