И. Судникова: Занятные истории

Пушкин, мигом, ничуть не задумываясь, скороговоркой отвечает:

– Детина полоумный лежит на диване.

Граф обиделся.

– Вы слишком забываетесь, Александр Сергеевич, – строго проговорил он.

– Ничуть… Но вы, кажется, не поняли меня… Я сказал: – дети на полу, умный на диване.

Один богатый господин, умирая, оставил своему другу следующее завещание:

«После моей смерти у меня остается громадное состояние, прямым наследником которого является мой сын; но я желаю, чтоб моим состоянием распорядился ты таким образом: из всего моего состояния, что тебе угодно будет, отдай сыну, а остальное возьми себе». После его смерти друг взял себе лучшую долю состояния, отдав сыну лишь незначительную часть.

Недовольный сын подал жалобу в суд, а в суде ему было отказано «в силу завещания». Наконец сын и друг отца решили покончить дело через третьего человека: они обратились к Пушкину и передали ему завещание. Прочитав завещание, Пушкин сказал:

– По завещанию лучшая часть должна принадлежать сыну; а худшая другу отца.

– Каким образом?

– А вот каким образом: тут сказано: из всего состояния что тебе угодно будет отдай сыну; а ведь тебе угодно было получить лучшую часть: следовательно, ты эту часть и должен дать сыну а остальное взять себе!

Однажды Пушкина спросили:

– Почему короли получают корону тотчас после рождения, а жену только тогда, когда им минует двадцать лет?

– Потому что управлять государством гораздо легче, нежели своей женой! – ответил Пушкин.

Однажды Пушкину пришлось видеть двое похорон подряд: хоронили князя Н.К. и следом какого-то еврея.

– По всей вероятности этот еврей был кредитором князя Н.К., раз он тотчас же последовал за ним! – заметил Пушкин.

Пушкин, участвуя в одном журнале, обратился письменно к издателю с просьбою выслать гонорар, следуемый ему за стихотворения.

В ответ на это издатель письменно же спрашивал: «Когда желаете получить деньги, в понедельник или во вторник, и все ли двести рублей вам прислать разом, или пока сто?»

На этот запрос последовал лаконичный ответ Пушкина:

«Понедельник лучше вторника тем, что ближе, а двести рублей лучше ста тем, что больше».

Однажды Пушкина спросили: какая разница между правдой и неправдой?

– Расстояние одной ладони, – ответил Александр Сергеевич и приложил руку между ухом и глазом.

– Каким образом?

– Что слыхано, то может быть и неправдой, а то, что видимо, – всегда правда.

[23]

Еще малолетним ребенком Антон Григорьевич Рубинштейн был увезен матерью за границу, и, соответственно, сведения о нем были внесены в общий паспорт. Когда же родительница вернулась в Россию, оставив его в Берлине заниматься у Дена и других профессоров музыки, юный Рубинштейн оказался там «без паспорта».

При возвращении в Россию в 1849 году от двадцатилетнего юноши, разумеется, потребовали паспорт, которого у него не было. Положение было безвыходным. Рубинштейн искал спасения у своих знакомых, последние обратились к тогдашним генерал-губернатору Шульгину и обер-полицмейстеру Галахову: «Неужели нельзя помочь Рубинштейну? Мы его все знаем; он был принят при дворе, давал концерты в царском семействе, как же вы с ним поступаете?»

– Прихожу, – рассказывает Рубинштейн, – на другой день к Галахову; жду час, два, три… все это ведь стоя, сесть не имею права… Наконец зовут меня в кабинет: «Ну, братец, о тебе мне говорили там, во дворце, рассказывали, что ты такой да этакий музыкант, – не больно я этому верю; так поди сейчас к начальнику моей канцелярии Чеснокову и сыграй ему что-нибудь, чтоб мы знали, что ты и впрямь музыкант. Он, Чесноков, у меня музыку понимает».

– Привели меня к Чеснокову, нашлось у него какое-то мизерное фортепьяно. Сел он, сел и я, и все, что было у меня на сердце горького, всю боль и негодование от того, что со мной происходит, я излил в импровизации, отбивая на клавишах этого инструмента! Инструмент был самый подлый, и бешенству моему не было предела. Чесноков, однако, терпеливо прослушал и отправился со мною к обер-полицмейстеру. «Точно так, ваше превосходительство, – доложил начальник канцелярии, – Рубинштейн действительно музыкант, потому играет…» – «Ну, дай ему отсрочку на три недели!» – проревел Галахов.

– Я вышел с отсрочкой, – прибавлял Антон Григорьевич, – паспорт мне вскоре прислали, и стал я, наконец, человек с видом на жительство.