Сергей Карамов: Путешествие из Неопределенности в Неизвестность

– Что это такое вошло?! – спросил тихо я, не понимая.

Конечно, мой дорогой читатель, тут и поневоле удивишься, когда входит некто в дорогом темном костюме с пятью руками, но… без головы!

– Смотрите, на нем лица нет… – сказал я.

– Конечно, лица нет, если у него головы нет, – поправил меня Коля. – Ну и что с этого?

– А зачем нашему человеку голова? – засмеялся Иван Васильевич. – Она в общем-то не особенно требуется, а вот руки нужны! Чем больше рук, тем больше хватательный рефлекс лучше развит! Побольше бы захапать!

– Да, – согласился я, – брать взятки и тащить госимущество можно и без головы…

– Ай да молодец, какой у нас догадливый быдл – класс попался!

Некто без головы потряс всеми пятью руками.

– Это что он хочет сказать? Эй, всадник без головы, я ничего не понял! – сказал я, смеясь. – Я язык жестов не знаю.

– Он не всадник без головы, – пояснил Иван Васильевич, – он чиновник высокого ранга без головы и мозгов, понятно? У него целых пять рук, а у меня только четыре! Чем больше рук, тем выше чиновник находится, тем выше его государственный пост. До его уровня пяти рук еще дорасти надо!

– Без мозгов расти тоже можно, стало быть?

– Конечно, можно и даже нужно, – объяснял Иван Васильевич, – иногда голова чиновнику только мешает в его трудной и сложной работе. Ему не думать ведь надо, а действовать: подписать, дать на подпись, что-то у кого-то зачем-то взять и другому дать на лапу, отказать в просьбе быдл-классу, отказать кому-то в аудиенции, накричать на кого-то из посетителей… Зачем здесь голова ему? Только одни рефлексии, только одно интеллигентское нытье, ну, зачем оно, всем уже надоело… Зачем это нытье, лучше быть без головы и мозгов!

Я удивился такой смелости и неожиданной откровенности чиновника:

– Вы так откровенно мне говорите о своей деятельности, будто знакомы со мной долгие годы. А если я кому передам ваши слова?

– Ничего не скажешь, – строго ответил мне Иван Васильевич, – не скажешь, побоишься нас… Если что всплывет, я просто скажу, что опять меня оклеветали, подам на обидчика в суд и обязательно выиграю дело в суде! Все суды нас всегда поддержат, ясненько? Уже бывали преценденты… Валяйте, жалуйтесь на меня, клевещите на высокого чиновника, если не побоитесь.

– Если мы его сначала отпустим, – добавил Коля.

– Я к вам, кажется, на работу не нанимался!

Некто без головы вышел из купе, не закрыв за собой дверь.

Шум и крики в коридоре усилились. Я высунулся в образовавшуюся щель и увидел непонятную возню под ковром на полу.

– Неужели они и в самом деле дерутся под ковриком? – вырвалось у меня.

– А что, – ответил Иван Васильевич, – обязательно на виду у всех драться?

– Да, – поддержал его Коля, – чтобы все видели, как чиновники дерутся?

– А борьба чиновников – это обязательное их занятие? – продолжал спрашивать я, смотря, как коврик постоянно ходил ходуном.

– Мы не можем открывать быдл – классу все наши секреты, – осторожно ответил Иван Васильевич, – достаточно и того, что я слишком разоткровенничался с тобой…

Поезд резко затормозил, я слегка ударился головой о стену купе.

– Что такое? – недовольно спросил Коля, смотря в окно. – Непредвиденная какая-то станция?

Я ничего не сказал, потирая ушибленное место.

Шум в коридоре прекратился.

Двое чиновников встали с пола, приглаживая волосы и отряхивая костюмы от пыли.

– И кто из вас выиграл? – спросил я обоих бывших противников, закончивших свою подковерную борьбу.

Но они прошли мимо, даже не посмотрев на меня и не отвечая.

– А тебе какое дело? – удивился Иван Васильевич. – Кому надо, тот и выиграл. Мы как-нибудь сами, чиновники, между собой разберемся и выясним отношения… У нас есть свои правила борьбы, свои собственные ранги в борьбе подковерной.

– Интересно как! – усмехнулся я, удивленно глядя на обоих чиновников в купе. – И какие это ранги?

– А как в этих самых… в этих… заморских… восточных единоборствах есть разные даны, да?

Коля кивнул.

– Вот, так и у нас тоже есть даны, – объяснял Иван Васильевич, – к примеру, у нашего Коли самый первый дан подковерной борьбы. А у меня пятый дан.

– А у этого чиновника без головы и мозгов, но с пятью руками, какой дан?

– У него высокий седьмой дан!

– А у этого… Евсея Горыныча?

– У нашего всеми уважаемого и всеми почитаемого Евсея Горыныча самый высокий десятый дан!

– Ясно, – подытожил я, – он всех вас лупит под ковром, чтобы остальные не видели, да?!