Борис Привалов - Веселый мудрец. Юмористические повести

Теперь Нестерко думал лишь об одном: как быстрее встретиться с цыганом и получить у него коней. Удручаны лежали далеко в стороне от главного тракта, и пробираться приходилось по малоезжим дорогам, на которых за день если встретишь одну телегу, так это, считай, еще повезло.

Поэтому Нестерко решил сделать небольшой крюк и попасть в село Заголье, расположенное недалеко от имения пана Кишковского. В Заголье приезжих всегда хватало и легче было найти попутчиков. Кроме того, там проживала бабка Акулина, в случае чего она поможет.

До Заголья Нестерко добирался почти сутки. По дороге услышал, что Римша побывал в гостях в имении Кишковского, высек помещика в третий раз, а тот от розог взял да помер.

— Нас порют, порют, и никто с трех порок не помирал, — усмехались мужики. — А барина лозой вытянули разок-другой, он уж и душу богу отдал. Известно дело: панская шкура не то что наша, она больше к перине привыкла.

Одни говорили, что Римша притворился лекарем и пробрался к Кишковскому в дом, другие повторяли старый рассказ о продаже леса — когда Римша привязал барина к сосне. Третьи утверждали, что Римша открыто приехал в усадьбу на тройке лошадей и крикнул:

— А жив ли еще тот барин, который покупал у меня вола за козла?

Гайдуки и стражники вместе со всей дворней помчались Римшу ловить. А Римша хитер — сам-то незаметно на повороте соскочил, а лошади дальше порожняком помчали. Все за пустой тройкой погнались, а Римша в дом, к пану. Ну и выстегал его, как положено. Дворня вернулась, а пан уже еле-еле глазами хлопает.

«Если это правда, что Кишковский умер, — думал Нестерко, — то в Дикуличах все сейчас дыбом. Печенка переедет в имение дяди, а Трясун начнет хозяйничать у нас… Нужно спешить домой…»

В Заголье Нестерко сразу же, не теряя времени, направился к ворожее — бабке Акулине. Среди серых кособоких построек ее новенькую хату было видно издалека. Вялая, словно сонная, лошаденка, тащившая воз, на котором ехал Нестерко, свернула к корчме. Нестерко поблагодарил за подвоз речистого мужика, всю дорогу на разные лады восхищавшегося Римшей, и пошел к Акулине.

Бабка Акулина многим была обязана Нестерку. Да что там многим, — почти всем. Жила она плохо, на ладан дышала. Хате, почитай, лет сто, в землю вросла, ну — конура песья, и только. Ела бабка корешки всякие, да иногда перепадало ей кое-что от проезжих. Хоть и бедна хата и неказиста, но внутри всегда все вымыто, вычищено, подметено. Бабка никому в ночлеге не отказывала, а ей за то еду давали. Однажды Нестерко заночевал. Видит — плохо бабке. И родных никого нет, и хвороба ее одолевает, и помочь-то некому: соседи сами с кваса на воду перебиваются. У Нестерка ничего съедобного с собой не было. Вот и сидели вечером с Акулиной вдвоем в темной хате, голодные. Печка уже остыла совсем, а дров и в помине нет, последние остатки плетня бабка сожгла. И такое зло взяло Нестерка: совсем рядом пан Кишковский обжирается, корчмарь не вино, а кровь мужиков пьет, хоромы строит, а люди в голоде-холоде сидят!

— Хочешь, Акулина, — спросил Нестерко, — я тебя богатой сделаю?

— Да не шуткуй ты со старухой, — говорит бабка.

— Научу я тебя шептать-ворожить, — рассмеялся Нестерко. — Хочешь?

— А сам-то умеешь?

— Никогда не ворожил. Да это дело легкое, панское. Была бы охота.

— Научи, голубь, научи, — закряхтела бабка Акулина, — есть хочется, голубь.

— Жить будешь, как пани, — сказал Нестерко. — Только помни: шепчи-ворожи лишь панам да подпанкам, барыням да купцам, корчмарям да попам с попадьями. Бедному мужику не шепчи. А если уж очень попросят, то поворожи, но ничего с него не бери. Поклянись мужика своей ворожбой не морочить, на его горе не наживаться!

Что там бабка наговорила — неизвестно, только Нестерко ей поверил.

— Шептать да ворожить любой сможет. Только никому секрета нашего не открывать. Как тебя позовут к больному, — объяснил Нестерко, — ты подуй на него немного и шепчи: «Сигала жил, сигала нет. Сигала здесь, сигала в дверь». Пошепчи так, пока самой не надоест, дай болящему из бутылочки водицы испить. Скажи — святая водица та. Можешь в нее для святости огуречного рассола капнуть. Или на укропе настоять. Или на чем хочешь. Все равно поможет. А не поможет, так сигала его забери. Одним паном меньше. Поняла?