Два дня Джерри прожил более или менее спокойно. Он наслаждался удобствами жизни и писал чеки. Он никогда ничего не писал с таким удовольствием, — за все время его литературной деятельности это были самые чудесные творческие минуты. Но затем ласковое спокойствие начало превращаться в беспокойство. Однажды утром к нему в номер ворвалась миссис Говард из Бруклина, которая заявила:
— Доктор, теперь вы можете взять щенка Лауры. Ах, мистер Финн! Он уже так вырос! А какие уши! Если вы, доктор, завтра придете за ним, я сразу же рекомендую вас в бруклинский Спаниель-клуб. Что вы думаете, доктор, если мы назовем его Герберт? Это как раз самец.
Джерри соглашался со всеми предложениями и обещал забрать Герберта через пару дней. Едва только миссис Говард успела закрыть за собой дверь, как явилась делегация Американского союза музыкантов-любителей в составе шести человек для сообщения о том, что Союз избрал артиста Джерри Финна своим почетным членом. При этом ему преподнесли роскошный адрес, в котором высказывалась благодарность новому почетному члену за ту драгоценную и самоотверженную работу, которую он, не щадя усилий, проводит на благо развития музыкального искусства в Новом свете. Джерри был глубоко тронут столь большой и столь неожиданной честью и обещал пожертвовать Союзу во время весенней кампании по сбору средств пятьсот штук расчесок «Джерри» новейшей модели и тонну туалетной бумаги.
Когда делегация удалилась, Джерри позвал коридорного и не велел больше никого пускать.
— Мне нездоровится. Я не хочу никого видеть.
— О'кэй, мистер Финн, — ответил юноша.
— Постойте! Я сделаю одно небольшое исключение. Если меня спросит профессор Минвеген — пусть он войдет. Это мой личный врач.
Слуга записал имя в книжечку и сказал, уходя:
— О'кэй, мистер Финн. Только личный врач Минвеген…
Джерри пошел в ванную комнату и собирался начать бриться, как вдруг услыхал сильный шум и крики, доносившиеся из коридора. Он поспешил к двери и стал прислушиваться. Казалось, за дверью кто-то боролся и царапался. Вдруг раздался треск, и дверь распахнулась. На красном ковре коридора лежала победительница — миссис Джоан Финн.
— Какой бессовестный мальчишка! — воскликнула она. — Не хотел меня пускать!
Джоан поднялась, вошла в комнату и закрыла за собою дверь. Джерри смутился, но не испугался. Какая-то непостижимая сила придала ему храбрости. Он был точно гладиатор, для которого храбрость имела большее значение, чем жена, поскольку он все равно не мог обладать и тем и другим.
— Джерри, — проговорила Джоан, обвив руками его шею. — Почему ты не отвечал на мои письма?
— Не успел…
— Господи, какой ты милый! Я все еще могла бы тебя любить.
Джоан поцеловала мужа, отпустила его шею и вздохнула:
— Но теперь уже поздно. Вероятно, уже поздно. Ты даже не предлагаешь мне сесть?
— Пожалуйста, прошу! Ты куришь?
— Конечно.
Джерри дал жене сигарету, предложил огня и сам сел рядом с нею. Он чувствовал себя в положении обвиняемого. Задача его была только отвечать, а не спрашивать, Джоан казалась бодрой и еще более женственной, чем раньше.
Ярко-синее нейлоновое платье было, по-видимому, первый раз надето, потому что на подоле еще виднелся след магазинного ярлычка. Шляпка и туфли тоже казались новыми.
Система торговли в рассрочку поспевала за модой и одевала женщин в весенний наряд.
Джоан была блестящая женщина. Просто великолепная. Она не стала пилить беглеца тупыми словами попреков. Нет! Ее красивый рот был точно деловой колокольчик, который не знает ни минуты покоя. Джерри не возражал ничего, ибо он был тренированным слушателем. Стремительное течение слов, казавшееся успокоительной музыкой, действовало, подобно валерьянке или покачиванию детской колыбели.
— Я знаю, что ты меня больше не любишь. Иначе ты не оставил бы меня. О, Джерри, милый! Жизнь чудесна. Прекрасно быть женщиной, которая родилась красивой. Сначала я было пришла в отчаяние, когда мои изысканные картины оказались в подвале соседнего дома. Я не могла понять, как они туда попали. Но потом я поверила, что ты покончил с собой, — ты исчез так странно. О, как я плакала! В самом деле я плакала. Потом Чарли попался. Совсем из-за пустяка. Люди бывают иногда такими мелочными! И если у человека недостаточно денег — он попадает в тюрьму. Чарли получил три года. Но я верю, что отдых будет ему полезен. Я вчера ходила на свидание с ним, и он был в очень хорошем настроении. У него блестящие планы. Как только его выпустят, он поступит на государственную службу. Государственному департаменту нужны люди, подобные Чарльзу, — у которых есть опыт во всяких делах. Ну, конечно, у Чарльза имеется также и много других возможностей. Он может сделаться хотя бы журналистом, а то и офицером или шпионом… Скажи, Джерри, ты еще любишь меня? Видишь ли, любить — всегда модно.
Читать дальше